Конференцию провел Институт Кавказа. Организаторам удалось собрать группу авторитетных аналитиков со всего мира. Среди участников были Том де Ваал, Лоренс Броерс, Рой Аллисон, Сергей Маркедонов, Алексей Малашенко, Александр Искандарян… Я, конечно, назвал не всех (и не в алфавитном порядке), но, думаю, эти имена украсили бы любой международный форум.
Конференция интересна, в первую очередь, тем, что была сделана попытка объединить рассмотрение не межэтнических конфликтов, не конфликтов на Кавказе, а собственно непризнанных республик, де-факто существующих уже более 20 лет, развивших за это время свои – непризнанные – экономики, ведущие свою политику (с которой считаются, но которую не хотят признавать).
Немаловажно, что в непризнанных образованиях уже выросло поколение людей, никогда не живших в странах, к которым де-юре принадлежат эти де-факто республики.
События на постсоветском пространстве, проходящие в последние месяцы, показывают, вернее, подчеркивают, что границы в Европе и мире рано еще считать установившимися и незыблемыми, что формой столкновений разных интересов крупных мировых сил и держав, в том числе, стал пересмотр границ между государствами (и внутри государств). И я говорю не только о постсоветском пространстве – последовательное разделение Югославии, ситуация с Косово, раздел Чехословакии, объединение двух Германий, появление Южного Судана – это те изменения, которые пришли мне на ум сразу, сходу, без раздумий. Уверен, что, подумав, я смогу назвать еще несколько примеров того, как менялись границы.
Но дело не только в изменении границ. Дело еще в том, что за многими из этих изменений стоят интересы либо России, либо Запада (я объединяю Европу и США, интересы которых, как правило, либо совпадают либо очень близки).
Доклад Марты-Лизы Магнуссон из университета шведского города Мальме был посвящен рассмотрению характеристик четырех сецессионистских конфликтов на Кавказе. Четыре конфликта – это карабахский, абхазский, югоосетинский и чеченский.
И, согласно Магнуссон, разницу в динамике конфликтов, а затем и ситуацию с де-факто республиками создала конфигурация интересов великих держав на Кавказе.
В свою очередь, сецессионизм и возникновение непризнанных государств подчеркивает юридические проблемы в международном законодательстве. При этом, поддержка России сыграла существенную роль в образовании и существовании непризнанных государств.
Дальше я не совсем согласен с тем, что говорила Магнуссон, но она это говорила, и я передаю сказанное ею.
Так вот: она считает, что “семь оккупированных районов вокруг Карабаха стали существенной преградой в установлении мира в Карабахе”.
И, по ее мнению, Грузия и Азербайджан были вынуждены вступить в СНГ, после чего стали получать российскую военную помощь, чтобы бороться против сецессионистов. Не думаю, что это высказывание фактически верно.
В то же время, справедливо, что Россия демонстрирует международному сообществу, что является единственной силой, способной разрешить конфликты на постсоветском пространстве.
При этом Россия должна была бороться с сепаратистами в своей собственной стране (Чечня).
С конца 90-х России пришлось иметь дело с возрастающим влиянием США на Южном Кавказе. Это было связано с каспийской нефтью и газом и желанием США обеспечить поток энергоносителей на запад, минуя Россию. Это стало причиной силовой борьбы между США и Россией на Кавказе. При этом обе стороны – и Россия, и США – поддерживали идею разрешения конфликтов, основываясь на принципе территориальной целостности.
В то же время, Россия открыто действовала в пользу Южной Осетии и Абхазии, тем самым высказывая неуважение к территориальной целостности Грузии. Все это кончилось военным вмешательством в конфликт в 2008 году и признанием независимости Абхазии и Южной Осетии.
Такая позиция России ориентировала внешнюю политику Грузии и Азербайджана на Запад.
Мне думается, что и здесь фактически не совсем точно, так как Россия вмешалась в грузинские конфликты намного раньше, западная ориентация Грузии имеет несколько иные корни, а назвать политику Азербайджана ориентированной на Запад можно лишь условно.
Заключение Магнуссон не блистало оригинальностью. Его суть в том, что ситуацию с непризнанными государствами на Кавказе нужно рассматривать не в юридической плоскости, а в плоскости политики силы.
С этим никак не поспоришь.
Следующим выступал Доннаша ОБишайн (Donnacha OBeachain). Он говорил о выборах в де-факто государствах – Абхазии, Карабахе и Приднестровье.
Есть оценки выборов, проведенные Freedom House. В эти оценки включены и непризнанные образования. Freedom House считает, что выборы в Абхазии и НКР были частично свободными, в Приднестровье и Южной Осетии – несвободными. В той же таблице за 2014 год выборы на Северном Кипре названы свободными, а в Сомалиленде – несвободными.
Если говорить о странах, от которых откололись непризнанные образования, то выборы в Грузии тоже были признаны частично свободными (но качество выборов в Грузии было оценено выше, чем в Абхазии).
Если же считать Россию страной-патроном Абхазии, то окажется, что в Абхазии выборы прошли лучше, чем в России. Это похоже на выборы на Северном Кипре, поэтому что выборы в Кипре были признаны частично свободными.
Выборы в Карабахе были частично свободными, а в Азербайджане – несвободными, что дает возможность карабахцам говорить, обращаясь к западу, что нельзя позволить более демократическим карабахцам вернуться в авторитарный Азербайджан.
Докладчик рассказал, что президентские кампании в непризнанных государствах проходят иначе, чем в признанных.
И дело не в факте непризнанности, а в том, что общества маленькие и все знают всех. Главное здесь – встречи с избирателями. В Абхазии Шамба проводил кампанию в западном стиле - с билбордами, телерекламой, и… проиграл. Ничего из этого не сработало. И дело не в том, что он рекламировал себя по телевидению, а в том, что все знают всех, все знают Шамбу и его реклама в западном стиле просто была не к месту.
В Карабахе кампания была честной, но не равной. Бако Саакян имел преимущество, на него работало больше людей, и т.п. Но голоса считали честно и быстро.
В Абхазии последние выборы были очень интересны. Выборы произошли после фактического переворота (так сказал докладчик). И победившая оппозиция стала назначать своих людей на разные государственные посты. В то же время гражданское общество сопротивлялось слишком большой активности оппозиции, пришедшей к власти.
Кампания была грязной с большим количеством черного пиара.
Проблема выборов была в том, что этнические грузины были исключены из выборного процесса, а абхазы, уехавшие в Турцию и Россию, наоборот, были вовлечены. В результате Хаджимба выиграл. Но если бы все было наоборот, то вряд ли бы он победил.
Политическая система в Абхазии этнизируется, хотя общество полиэтнично. Грузины в Абхазии живут в условиях апартеида.
Лоренс Броерс. “Моделирование политической экономии де-факто государств Евразии”.
Сам автор признал, что его выступление поднимает вопросы, связанные с этничностью, моралью и легитимностью, а не с экономикой как таковой
Броерс называет это моральной экономикой, где:
– экономические критерии менее важны, чем статус и безопасность.
– Есть проблемы с доступом и надежностью данных. Теневые экономики.
– поляризация мнений относительно экономики и политики.
– моральные проблемы, включающие массовое перемещение людей и взаимоотношения с Россией.
Но я не буду передавать выступление Лоренса Броерса подробно, потому что он выступил с блестящим теоретическим исследованием, рассматривающим разные аспекты функционирования непризнанных государств. Жаль, что я не могу просто дать линк на его текст, потому что Лоренс выстроил очень логичную и элегантную схему, подтверждающую его выкладки, тем более, что сам автор сказал, что пока не очень уверен в своей теории, так как над ней еще нужно поработать.
Молодой исследователь из Кишинева Юлия Кирницки рассказала о Приднестровье.
Я давно уже считаю, что армян и азербайджанцев надо возить не на Аландские острова, где ситуация не адекватна карабахскому конфликту, а надо изучать ситуацию с Приднестровьем.
Юлия рассказала, что конфликт в Приднестровье не имеет этнической или религиозной составляющей. Этническая композиция Приднестровья, примерно соответствует ситуации в Молдове – население примерно в равных долях представлено молдаванами, украинцами и русскими. Таким образом, этнических проблем нет. Но проблемы есть, и они корнями уходят в советское прошлое и связаны с тем, как была устроена Молдова до 1940 года.
В Приднестровье говорят, что существует приднестровская идентичность. Когда Юлия сказала об этом, я вспомнил, как вице-президент Приднестровья рассказывал мне в интервью, как они построили (!) древнее кладбище, чтобы способствовать созданию такой идентичности.
Но Юлия отметила, что на улицах Тирасполя почти не услышишь румынского языка. Политическая элита тоже говорит по-русски.
С 2009 года Евросоюз стал инвестировать массу денег в восстановление доверия между Приднестровьем и Молдовой. Европа финансирует инфраструктурные проекты и проекты развития общества. Россия тоже стала кое-что финансировать, но не инфраструктуру.
Мне было приятно слушать этот доклад, потому что я много лет знаю Юлию Кинницки как блестящего молодого аналитика, а еще потому, что она – выпускница Института Кавказа, а еще – потому что она во многом подтвердила мои знания о Приднестровье и о конфликте. А это приятно.
Вечером прошел круглый стол, который вел Лоренс Броерс.
Сначала он поставил вопрос об ответственности международного сообщества перед непризнанными образованиями.
Рой Аллисон считает, что международное сообщество должно защищать людей, живущих в де-факто республиках. Но это – так называемая “серая область”, так как не существует международно признанной позиции относительно де-факто государств.
Марта-Лиза Магнуссон: чтобы быть защищенными, они должны быть признаны. Но так как они не признаны, они не попадают под защиту международного права (блестящая мысль, я полагаю. Очень свежая и, главное, логичная). Но правила могут меняться, меняется и государственная идентичность.
Сергей Маркедонов. А что значит «международное сообщество»? Едино ли оно? Ведь разные части международного сообщества имеют разные интересы, например, в Косово или в Карабахе. И действует ли в международном сообществе принцип «во-первых, стандарты, во-вторых, действия?» Ответ ясен, нет. Поэтому надо говорить не о международном сообществе, а об интересах. Вообще-то, нужно подумать о создании правил игры, касающихся непризнанных образований.
Том де Ваал. Могут быть совершенно резонные причины для того, чтобы не признавать то или иное образование. Но значит ли это, что не нужно признавать людей, живущих там? Надо обращать внимание на права людей, живущих в де-факто республиках.
Том рассказал о том, как хотел из Нью-Йорка послать письмо в Абхазию. На почте у него не приняли конверта, заявив, что в непризнанные республики писем они не посылают. А ведь это абсурд.
Александр Искандарян. “Мой ответ на вопрос (об ответственности международного сообщества за непризнанные образования) – “да” де факто, “нет” де юре. И вообще, что такое международное сообщество? Это сообщество признанных государств. Они признали друг друга и создали систему, основанную на этом признании.
Второй вопрос был об ответственности непризнанных государств перед людьми, которые стали перемещенными лицами в результате независимости.
Марта-Лиза Магнуссон. Проблема в том, что международное сообщество потеряло контроль за непризнанными государствами, не признав их. А это значит, что сами эти государства вроде бы оказались вне международного права. И до тех пор, пока есть непризнанные государства, пока они живут вне международного права, ситуация будет оставаться сложной. Но, конечно, у них есть ответственность перед людьми, которые потеряли дома в результате их независимости.
Алексей Малашенко. Проблема в том, что ситуация с непризнанностью не изменится в течение какого-либо разумного срока.
Мнения международного сообщества разделены. Китай и Россия совсем необязательно соглашаются со странами Запада. Но соглашения могут достигаться в результате международного давления, в том числе, давления на Россию. Например, соглашение о прекращении огня на Украине есть результат давления на Россию. Запад применяет санкции, Китай молчит – но это молчание – тоже давление. Точно так же на Россию давит молчание центральноазиатских стран.
Тут я, к сожалению, был вынужден оставить конференц-зал. А жаль.
Я бывал на научно-аналитических конференциях в Лондоне и могу сказать с уверенностью, что по уровню анализа севанская конференция была на самом высоком уровне.
