Дестабилизируя суверенные государства, авторы глобализации создают для себя искусственный аргумент — разделение геополитических и геоэкономических пространств на сферы влияния нежизнеспособно и подлежит реструктуризации.
«Революции» или «перевороты»?
По поводу событий в контексте «Арабской весны» в СМИ навязывались определения, которые обобщённо называют «цветными революциями» («финиковые», «фисташковые», тюльпановые и пр.). Но здесь важно понять, являются ли на самом деле эти явления «революциями»? Строго лингвистически (в частности, этимологически) эти слова — синонимы: revolutia происходит от volvo («качу», «переворачиваю») и на поздней латыни означает «сваливание», «откат назад», «переворот», «превращение»; кстати, и «револьвер» (с «возвращающимся», т. е. переворачивающимся барабаном) этимологически коренится в семантической идее re-volvere («переворачивать»). Советское же обществоведение в гносеологических целях проводило семантическое дифференцирование данных терминов: «переворот» ≠ «революция». Революция — это качественная смена общественно-политического строя, его основ и экономических устоев, проявление закона марксисткой диалектики о переходе количественных изменений в качественные, причём, в поступательном направлении. Переворот — лишь смена (как правило, насильственная) одной группировки или клики у кормила государственной власти другой без качественных изменений общественно-политического строя и экономического уклада. Именно поэтому в марксистском обществоведении было принято к термину революция добавлять качественное определение, например, «буржуазная», «буржуазно-демократическая», «социалистическая», «народно-демократическая», «национально-освободительная» и пр. Можно ли говорить о качественных изменениях общественно-политического строя и экономических основ в Арабском мире? Вряд ли, скорее речь идёт о насильственном захвате государственной власти. Мы это наблюдали в Египте, где дважды осуществлён классический переворот. В Ливии реализован не просто переворот, но и демодернизация и десуверенизация страны. В Сирии имела место попытка государственного переворота, не увенчавшаяся успехом, но ввергнувшая страну в гражданскую войну, приведшую, в силу разрушения промышленно-экономического потенциала, к её демодернизации. Демодернизация — явление обратное поступательному развитию, означает нулевой рост, и несёт угрозу потери суверенитета.
С учётом сказанного выше, «цветные революции» в рассматриваемых странах, когда свергаются правящие режимы в результате массовых уличных выступлений, осуществляемых при финансовой, организационной и консультационной поддержке из-за рубежа — неточное определение. Присутствие заинтересованности внешних сил (государств) вовсе не отрицает наличие внутренних причин для таких переворотов. Напротив, внешние силы стремятся как раз таки использовать внутренние проблемы для развития своей подрывной деятельности в стране-мишени. Есть ещё одна существенная причина усомниться в том, что процессы или попытки насильственной смены власти в указанных регионах — революции. Классические революции готовятся задолго до их свершения идеологически, когда в общественном сознании происходят духовно-нравственные перемены, приводящие к смене парадигмы ценностей, когда меняются взгляды на легитимность общественно-политического строя. Это хорошо видно на примере Великой Французской революции (которую идеологически готовили задолго до её свершения), революции в России в начале ХХ века, а также на примере ликвидации Советского Союза, окончательно уничтоженном в 1991 году. Сработал эффект де Токвиля. Кроме наличия идеологии, характерным признаком революции является существование политической силы (партии) — носителя этой идеологии, которая готовит и реализует активную фазу. Таких идеологий и партий в рассматриваемых примерах мы не наблюдаем. Некоторое исключение составляет Египет с партией Братья-мусульмане, которую, однако, смели военные в результате очередного переворота.
По мнению небезызвестного теоретика и практика революции В. Ульянова (Ленина), революция неосуществима без так называемой революционной ситуации, которая имеет три главных признака: 1) когда верхи не в состоянии сохранить своё господство в неизменном виде, 2) обострение бедствия угнетённых групп населения, 3) взрыв активности угнетённых групп, доведённых до отчаяния и схватившихся за вилы. Ленин сводил это к короткой формуле: революционная ситуация имеет место, когда верхи не могут, а низы не хотят жить по старому. Для реализации объективно созревшей революционной ситуации необходим ещё субъективный фактор — субъект управления этим процессом, способный свергнуть правящую группировку, убедив общество в утрате легитимности её власти посредством успешного распространения своей идеологии [1]. Что из перечисленного мы наблюдали в рассматриваемых странах? Ставилась в этих странах главная цель революционных преобразований — изменение общественно-политического строя, форм собственности? Не похоже. Вы видим, скорее, лишь стремление к смене одних фигурантов у кормила власти на других. Когда же оппозиция нарывается на жесткий отпор действующей власти при значительной поддержке населения, не сомневающегося в её легитимности, попытки переворота терпят неудачу. Яркий пример — правительство Башара Асада в Сирии, легитимность которого вновь подтвердилась на выборах президента страны в июне 2014 года, впервые проходивших на альтернативной основе. Слабых же обладателей власти сметают, словно пыль со стола: Эдуард Шеварднадзе, Хосни Мубарак, Муаммар Каддафи. Подводя итог, можно утверждать, что в рассматриваемых странах имеют место насильственные перевороты или их попытки, а не революции в классическом смысле.
Кто стоит за событиями в указанных странах?
Чтобы разобраться в этом, уместно прибегнуть к древнему, но действенному методу: ищи, кому выгодно (qui prodest?). Кому-то понадобилось на волне общественного гнева привести к власти новых политических актёров, которые от прежних ничем не отличаются в лучшую сторону, с точки зрения качества управления, и вполне справлялись с поддержанием устойчивого развития своих стран. Но, очевидно, эта устойчивость и стала неугодна режиссерам глобализации. Есть нечто, что мешало вписать рассматриваемые страны в матрицу интересов глобализаторов. Эти геополитические регионы всё никак не открывались в необходимой мере процессам глобализации. Некоторые из них, например, Египет, ловко играли на своей формальной лояльности США, поэтому те долгое время не могли действовать против них нахраписто и нагло как в Ираке и Ливии. Многие наблюдатели отмечали, что камнем преткновения являются этнокультурные, социально-психологические факторы. На Востоке ещё сильна общинно-родовая психология и мораль, что резко контрастирует с этикой западного индивидуализма и либерализма. Интересы индивидуума подчинены интересам рода, клана и пр. Поэтому так сложно прививаются здесь ценностные ориентации западного либерализма с культом индивидуализма. Внедрять западные либеральные ценности в систему такого государства, где к тому же не дремлет далёкий от гуманитарных принципов и процессуальных церемоний аппарат госбезопасности, задача почти не выполнимая, если не развалить всю эту систему изнутри. Если ещё при этом большая часть населения верит в легитимность авторитарного лидера и его режима, то даже навязанная стране извне гражданская война с целью «либерализации» не даёт глобальному предиктору желаемого результата. Яркий пример тому — Сирия. Атомизированное общество с культом индивидуализма легче поддаётся отработанной десятилетиями манипуляции и весьма удобно вписывается в матрицу глобализации. Коллективная же субъектность рода/общины является надёжным иммунитетом от либеральных пандемий. В социальной системе Востока индивидуум свободен не в смысле необременённости запретами, как это понимают в западной культуре индивидуализма, а в смысле свободы в выборе и использовании ресурсов своего клана, рода, общины, членом которых он является (прямо-таки свобода по Гегелю - «осознанная необходимость»). Это даёт чувство защищённости и уверенности. С какой стати, спрашивается, люди на Востоке должны отказаться от этого ощущения и вовлечься в процесс социальной атомизации? Поскольку никто на это добровольно не идёт, глобализаторы вынуждены привести традиционные общества в состояние управляемого хаоса, а затем заполнить идеологический и морально-психологический вакуум своей системой ценностей, чтобы препарировать социальное сознание этого общества под преследуемые цели. Тем самым мы подошли к третьему вопросу.
Из-за чего хозяева глобализации всё это затеяли?
Ближний Восток располагает 60% земных запасов нефти. В Африке же сконцентрировано до 12% общемировых запасов этого сырья [2]. Она с её 11% мирового объема добычи [3] занимает третье место после Ближнего Востока и Евразии. Поэтому захват или контроль африканских углеводородов способен снизить зависимость потребителей данного сырья от источников на Ближнем Востоке. Кстати, треть нефтяного импорта Китая приходиться на африканских поставщиков. Не нужно забывать, что в Африке, помимо этого, имеются богатые природные залежи различных руд, драгметаллов и пр. Всё это существенные для США причины, чтобы вмешаться в дела данного геоэкономического и геополитического региона. (Кстати, в последнее время стали появляться сообщения, что в зонах политического и военного противостояния на юго-востоке Украины имеются значительные запасы сланцевого газа, месторождения которого в США истощатся через 10 лет). Не случайно одним из итогов встречи глав государств-членов НАТО, состоявшейся в Стамбуле в конце июня 2004 года, стала доктрина «нового атлантизма», определяющая стратегию альянса после захвата Ирака. Её сущность заключается в формировании трансатлантической конструкции, позволяющей действовать членам НАТО в любом регионе планеты [4]. Данная доктрина вписана в концепцию так называемого «Расширенного Ближнего Востока» или «Большого Ближнего Востока» (Greater Middle East). Считается, что этот спорный термин был введён в политический дискурс американскими стратегами [5] ещё в начале 1980-х годов, а сам проект (Greater Middle East Project), как считается, был разработан корпорацией RAND в 1996 по заказу министерства обороны США [6]. Географически традиционный Ближний Восток был расширен в этой концепции такими странами, как Турция, Иран, Афганистан, Пакистан. Помимо этого туда же включили ряд мусульманских стран Северной Африки, Средней Азии, даже Сомали и Кавказ, которые до этого к Ближнему Востоку географически не причислялись. Проще говоря, границы Ближнего Востока в нынешнем понимании авторов проекта распространяются от атлантического побережья Марокко до Северного Пакистана и от Чёрного моря до йеменского порта Аден на южной оконечности Аравийского полуострова. Элементами данного проекта являются «упреждающая война», создание государств либерально-демократической модели и внедрение либерально-демократической культуры [7]. (Так сказать, привет от Френсиса Фукуямы с его «концом истории»). В результате реализации проекта должно быть кардинально преобразовано геополитическое пространство стран Северной Африки и Ближнего Востока. Так, например, на севере Ирака уже наблюдается попытка создания прототипа марионеточного курдского государства, где важным этапом данного процесса стал недавний захват курдами города Киркурк, окрестности которого, кстати, богаты нефтяными месторождениями. Формальных поводов для вмешательства у США всегда предостаточно: ни Ливия, ни Сирия никогда не делали тайны из своей неприязненной позиции по отношению к Вашингтону и его сателлиту в регионе — Израилю. Сирия, помимо этого, является здесь единственным союзником Ирана, а Иран всё ещё обладает серьёзными запасами нефти. Это, что касается Ближнего Востока. Похоже, что фактор нефти срабатывает и в отношении африканских стран. На территории Африканского континента в виде относительно молодых государств существуют осколки прежних европейских империй, вырвавшиеся из пут колониализма. Очертание многих государственных границ имеют искусственный характер, на что указывает их частичная прямолинейность на политической карте. Часть государств имеют выход к морским просторам, другие страны выхода к морю не имеют, но, находясь в глубине континента, являются важными транзитёрами. Это обстоятельство заключает в себе конфликтогенный потенциал. По мнению Тихонравова [8], великие державы при распаде колониальных империй и формирования территорий суверенных государств приложили максимум усилий, чтобы в будущем сдерживать процессы их дальнейшего развития. Одним из следствий такой политики стало образование в Африке четырнадцати государств, не имеющих выхода к морю. Получение транспортного коридора к морю государством, удаленным от него, осложняется межплеменными конфликтами, что делает такой коридор небезопасным и ненадёжным. Возникающее на этой почве межгосударственные конфликты прекрасно вписываются с концепцию управляемого хаоса или просто в ту же модель «разделяй, стравливай и властвуй». Ситуация, когда одна страна не имеет выхода к морю, а другая препятствует транзиту, либо взамен на коридор требует политических, территориальных, и прочих уступок, вносит раскол в единый фронт борьбы с неоколониализмом. (Кстати, всем известны проблемы транзита российского газа в Европу через Украину, используемую глобализаторами в рамках концепции «анаконды»). Прибрежные страны Северной Африки играют ключевую роль в глобальном транзите углеводородного сырья, контроль которых позволяет выкручивать руки крупнейшим экономикам мира, например Китаю, который по темпам экономического развития является серьёзным соперником США. Кстати, в небезызвестной книге Бжезинского «Великая шахматная доска» [9] «Китай» и «китайский» — одни из самых частотных слов. Контроль потоков углеводородов в Китай, да и в Европу (в том числе через Россию) позволит регулировать или даже сдерживать их экономический рост. (Неслучайно Бжезинский в своём пресловутом труде опасается геостратегического союза Китая, России и Ирана. В этом контексте была вполне ожидаема истерика Запада в связи с сотрудничеством России и Ирана в атомной энергетике, а также недавним заключением между Россией и Китаем газового контракта на 30 лет). Взращивание сепаратистских, националистических да и просто криминальных банд и их натравливание друг на друга — надёжный метод дестабилизации обстановки на территории неокрепших стран Африки. Кстати, «непобедимое» усилиями «мирового сообщества» морское пиратство у берегов Сомали объясняется, на наш взгляд, теми же причинами. Не случайно же авторы проекта «Большого Ближнего Востока» включили туда и это криминализированное африканское государство, несущее угрозу также и морским коммуникациям.
Методы подрывной работы
В декабре 2002 года на конференции американского Фонда «Наследие» (Heritage Foundation) с так называемой «инициативой ближневосточного партнёрства» (The Middle East Partnership Initiative) выступил бывший госсекретарь США Колин Пауэлл, а её идеологическое обоснование изложил президент Джордж Буш в ноябре 2003 года, выступая в «Национальном фонде за демократию» (National Endowment for Democracy). В рамках этой инициативы, например, предусмотрено обучение кадров из сферы бизнеса в США, создание «гражданского общества» в станах региона, открытие рынков для американских компаний и т. п. набор компонентов [10]. Мы видим, что «культурное и экономическое сотрудничество» навязывается странам, которые в первую очередь подлежат трансформации в выше указанном смысле. При этом можно выделить следующие технологические приёмы. Во-первых, сценаристы глобализации, например, устами Бжезинского, сочиняют притянуты за уши страшилки типа «вызова главенствующей роли Америки со стороны исламского фундаментализма». Существенное отличие исламской этики от ценностных ориентаций западной культуры выставляется как «религиозная враждебность к американскому образу жизни», в чём, собственно, и усматривается «угроза американским региональным интересам, особенно в районе Персидского залива» [11]. (Такая извращённая логика и её носители, вообще-то, должны были бы стать предметом изучения вполне определённых специалистов медицинского направления). Напугав искажённой картиной мира подконтрольное «общественное мнение», режиссеры глобализации прибегают к использованию следующих постмодернистских манипулятивных симулякров. Имитация социально-политической революции (т. е. как бы революции») с помощью возможностей Интернета и средств мобильной связи, когда над обществом осуществляется психологическое и дезинформационное «нависание». Современные средства связи делают возможным почти мгновенный информационный обмен, а также перевод денежных средств, что позволяет существенно сокращать сроки подрывных проектов. Сегодня уже отпала необходимость, как это было у революционеров прошлого, тайно неделями возить туда-сюда через госграницы наличность на финансирование переворотов под одеждой, двойным дном чемоданов и т. п., а также долго и нудно завозить и тайно распространять подрывную литературу. Сейчас достаточно нажать на контактную поверхность экрана смартфона, планшетника и пр., чтобы информация или денежный перевод поступил через пару секунд или минут к адресату на другом конце Земли. Рука об руку с информационными технологиями идут и методы НЛП, уже совершенно неприкрыто используемые СМИ, и отточенные до этого в психологической войне с Советским Союзом и рекламе, как коммерческой, так и политической.
Здесь же стоит упомянуть и сетевые, не имеющие иерархий структуры, создаваемые по принципу роя насекомых или косяка рыб, т. е. не имеющих головного, руководящего, органа, но действующих организованно и слаженно как единый организм. Отсутствие видимого органа управления, делает это образование почти неуязвимым. По нашему мнению, эти технологии время от времени оттачиваются в форме так называемых «флеш-мобов», когда «рой»-сеть с помощью Интернета или мобильной связи призывает большую массу незнакомых друг другу людей совершить заранее оговоренные действия в одно и то же время (собраться в одном месте, раздеться, поцеловаться, и пр.), а затем быстро разойтись. Посредством этой технологии отработано быстрое формирование толпы — главного пушечного мяса режиссеров политических переворотов и тарана действующей власти. События в Ливии, киевский Майдан — яркие тому подтверждения. Толпа формируется как ресурс переворота, который всегда начинается с «мягкой фазы» — народного возмущения каким-либо скандалом. Если требования «народа» (толпы) о добровольном уходе правителя в отставку не удовлетворяется, режиссёры переходят к провокациям, вызывающим уличные столкновения, массовые беспорядки и первые «жертвы кровавого режима». Так, поводом для дестабилизации обстановки в Тунисе стал распространённый в Интернете видеоролик о протестном самосожжении местного жителя. Пролитая кровь «невинных мирных демонстрантов» сметает в глазах толпы остатки легитимности действующей власти, что даёт ей основания для гражданского неповиновения и вооружённого мятежа. Если своими силами не удаётся свалить правительство, на помощь приходит «мировое сообщество» в лице США или НАТО, которые и защитят авианалётами и ракетно-бомбовыми ударами «демократический выбор народа», игнорируя при этом мнение ООН и резолюции Совбеза этой уже мало что значащей организации. К сожалению, стало очевидным, что с момента натовских бомбардировок Югославии в 1999 году ООН с её Советом безопасности деградировала до уровня мало что значащей в международной политике организации. США могут позволить себе любые действия в отношении более слабых государств, сводя тем самым к нулю их суверенитет и растоптав всю систему международного публичного и гуманитарного права. Администрация США по своему выбору может прикрыть какие-то свои действия решением Совбеза, если это будет ей выгодно, чтобы потом цинично ссылаться на данный документ или же попросту и не менее бесстыдно игнорировать его.
Каковы перспективы?
У глобализатров не будет покоя, пока в дестабилизируемом ими регионе Большого Ближнего Востока важным геополитическим игроком остаётся Иран с его нефтегазовым комплексом, выходом к Каспию и Персидскому (Арабскому) заливу. Попытки дестабилизации режима в Иране будут иметь тот же вектор: от мягких, информационно-психологических, методов к жёстким формам, вплоть до интервенции. Но для этого следует нейтрализовать его главного союзника в регионе — Сирию. За Ираном лежит ещё одно привлекательное пространство — Средняя Азия, да и Кавказ здесь же, под боком с верным вассалом США — Грузией. Дестабилизируя суверенные государства, авторы глобализации создают для себя искусственный аргумент — исторически устаревшее или «несправедливое» разделение геополитических и, главное, геоэкономических пространств на сферы влияния нежизнеспособно и подлежит реструктуризации. В новом формате рассматриваемого региона у США, как главного инструмента, глобализаторов, по замыслу последних не должно остаться серьёзных геополитических соперников, включая, разумеется, Россию. В упомянутом выше проекте Большого Ближнего Востока предусмотрена не просто реструктуризация этого региона планеты, но раскол бывшего советского геополитического пространства с отторжением от него Южного Кавказа, чем и объясняется вся стратегия, направленная на создание в лице Грузии вассального марионеточного и агрессивного по отношению к северному соседу государства. Помимо этого, согласно национальной стратегии безопасности США, на Ближнем Востоке планируется изменение границ многих стран региона и создание плацдарма для захвата Центральной Азии [12] — пространства, исторически находящегося в сфере национальных интересов России. К слову, отторжение Украины от Таможенного союза, искусственное обострение её отношений с Россией под неусыпным руководством Госдепа и ЦРУ вполне вписывается в стратегию управляемого хаоса и переформатирования Ближнего Востока. Украина — важнейший транзитёр российского углеводородного сырья для экономики Европы — конкурента США. Она удобна для контроля транспортных потоков между Европой и Россией. Кроме этого, возможное в будущем размещение передовой инфраструктуры НАТО на территории этой страны кардинально изменит военно-политическую и стратегическую ситуацию на Востоке Европы, в Причерноморье и на Кавказе, регионе, включённом в концепцию «Большого Ближнего Востока».
