Умер Эдуард Шеварднадзе. Политик, руководивший Грузией с 1972 по 1985 и с 1992 по 2003 годы.
Это был очень противоречивый политик. Начинал он как борец с коррупцией – в 1972 году, придя к власти, он уволил 20 министров, более 40 секретарей райкомов, а потом провел массовую чистку, за пять лет арестовав около 30 тысяч человек.
Конец его политической деятельности был ознаменован обвинениями в массовой коррупции, развале Грузии и потере контроля над страной.
Я общался с ним несколько раз на протяжении многих лет.
Первый раз был зимой 1993 года. Тогда он был еще председателем парламента Грузии, и кабинет его был в здании, которое тогда занимал парламент страны – большом доме с колоннами на проспекте Руставели работы академика архитектуры Щусева, бывший институт Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Последний раз, когда я был в Тбилиси, здание перестраивалось под гостиницу.
Но тогда, зимой 1993 года, в плохо отапливаемых помещениях бывшего оплота марксизма было многолюдно. В накуренных комнатах заседали парламентарии, по коридорам носились работники средоточия власти, то и дело мелькало оружие в руках разных людей – только что закончились боевые действия в Абхазии, но перемирие еще не было заключено.
Нас провели на третий или четвертый этаж, где был его кабинет. В предбаннике стоял стол, за которым сидел помощник Шеварднадзе. Проходя мимо, я заметил на столе толстый том сочинений Сталина с закладками. Было видно, что эту книгу читают очень внимательно.
Сама беседа с Белым Лисом мне запомнилась разве что тем, как прекрасно он владел политической лексикой, и предложения о братстве народов, дружбе и важности добрососедских отношений лились плавно, как будто он читал написанный кем-то текст. Наша встреча была как раз после того, как Шеварднадзе решил, что Грузии нужно войти в СНГ, и в разговоре с нами он обосновывал необходимость вхождения страны в организацию, из которой она вышла спустя 15 лет, после российско-грузинской войны 2008 года.
Беседой или встречей наше следующее общение назвать, наверно, нельзя. Вместе с группой армянских журналистов я попал на одну из традиционных пресс-конференций Шеварднадзе. Это был 1999 год, когда он каждый понедельник выступал с радиообращением, а потом встречался с журналистами и отвечал на их вопросы.
Мы спрашивали о Джавахети. Шеварднадзе показал отличное знание местных реалий. Он прекрасно разбирался в ситуации, знал даже о том, что двое (или трое) врачей не хотят перебираться из старого здания больницы в новое, и знал, что это происходит потому, что им будет далеко добираться до нового здания, находившегося на территории бывшего военного городка (спустя пару дней мы побывали в этой абсолютно неустроенной и жалкой больнице с земляным полом).
На вопрос о том, почему десятилетиями не ремонтируется дорога, ведущая из Ахалкалаки в центральную часть страны, Шеварднадзе ответил, что проблема находится в центре его внимания и обязательно будет решена. Они и была решена, но спустя 6 или 7 лет, когда у власти был Саакашвили.
Когда мы выходили из здания Госканцелярии Грузии, где проходила пресс-конференция, одна из грузинских коллег подошла ко мне и сказала, что буквально пару недель назад Шеварднадзе заявил: «Пока я жив, эта дорога не будет построена, чтобы армяне не имели легкого доступа к Батуми и Черному морю». Я, конечно, не мог проверить ее слова, но факты позволяют думать, что такое высказывание было возможным – тем более, что при Шеварднадзе не ремонтировался и отрезок дороги Тбилиси-Ереван, проходивший по территории Грузии.
Когда в 2003 году я отправился в Тбилиси освещать президентские выборы для Би-би-си, встретиться с Шеварднадзе мне не удалось. Ему было не до западных радиостанций, так как на карту было поставлено его политическое будущее. И хотя ему к тому времени было уже 75 лет, Белый Лис крепко (как казалось перед выборами) держался за власть, противостоя группе молодых амбициозных политиков, во главе которых были его «воспитанники» Саакашвили, Жвания и Бурджанадзе.
Помню ощущение, носившееся в тбилисском воздухе в те дни: людям надоел режим Шеварднадзе, но при этом у них было чувство обреченности жить в стране, руководимой престарелым политиком еще долго. И они не хотели «революции». Я очень ясно помню это чувство. Но Саакашвили удалось переломить эту тенденцию, поднять народ и сместить старого президента, правившего Грузией в общей сложности 24 года.
Последний наш разговор был по телефону в день его 80-летия – 25 января 2008 года. Я сидел в лондонской студии и слушал его знакомый голос, с грузинским акцентом рассказывавший о том, как он пишет воспоминания – «большую книгу, в 500 страниц» – и как переживает оттого, что в Грузии высокий уровень безработицы, а положение пенсионеров и инвалидов «нехорошее», так как доходов государства не хватает на помощь этим людям.
Шеварднадзе говорил медленно, с длинными паузами между предложениями – сказывался возраст. Но мысли он выражал ясно, разговаривая, не прерывался, предложения у него всегда были законченными и «закругленными».
Когда я спросил, обращаются ли к нему за советом нынешние руководители Грузии, или, может быть, просто приходят навестить бывшего президента, выпить с ним чаю, он долго молчал, а потом сказал: «… был премьер Зураб Жвания, который погиб при неизвестных обстоятельствах (дело до сих пор не раскрыто). Это очень умный, очень гибкий и многосторонне образованный человек. Его уход был большой потерей для Грузии. Он приходил. А с остальными… у нас обычные отношения. Если они пожелают позвонить, то могут и позвонить. Но близких отношений у нас нет. Я занят своими делами».
За свою долгую политическую жизнь Шеварднадзе нажил много врагов.
Но многие люди благодарны ему. В частности, в бытность Шеварднадзе министром иностранных дел была разрушена Берлинская стена, начались демократические преобразования в Восточной Европе. Впрочем, его активно не любят и за это тоже.
