Наверно, это был самый необычный из огромного количества разнообразнейших концертов, которые я слушал в своей жизни.
А я – поверьте – присутствовал при немалом количестве концертов в разных странах. Но такого…
Начнем с того, что выступали три пианиста – совершенно разных и по стилю, и вообще по музыке, которую они исполняют.
Известный на весь мир Тигран Амасян играет очень современный джаз с насыщенным звуком, необычными и очень динамичными импровизациями, легкими и свободными переходами от одной музыкальной идеи к другой… И изрядным влиянием с одной стороны армянской народной музыки, а с другой – классического тяжелого рока. И сочетание этих разных стилей создает очень интересное и привлекательное звучание.
Ваагн Айрапетян – джазовый пианист, блестяще владеющий инструментом, игравший, по-моему, на всех престижнейших джазовых фестивалях, выступающий также в стиле современного и очень тонкого этно-джаза…
Армен Бабаханян – известный классический пианист с огромным репертуаром, включающим буквально весь фортепианный репертуар XIX века и огромное количество современных произведений. Бабаханян – лауреат международных конкурсов, профессор консерватории и прочая, и прочая.
Филармонический зал, конечно, был переполнен. Пианисты играли то втроем, то дуэтом, то соло. Я заметил что-то необычное, когда Ваагн Айрапетян исполнял – совершенно блестящее – очень нежное и лирически безупречное переложение "Келе-келе" Комитаса для джазового фортепиано. В зале стало как-то необычайно душно. Казалось, что кислород куда-то испарился – было трудно дышать, жара вдруг стала нестерпимой, но исполнение было таким, что почти никто не обратил внимание на это.
Ваагн Айрапетян был так поэтичен, инструмент пел, отвлекая всех нас от странного феномена – казалось, что кто-то просто выпил весь кислород в зале, заставляя всех нас задыхаться и потеть. У меня начало болеть сердце. Я даже подумывал уже о том, чтобы выйти из зала отдышаться – но Ваагн не отпускал меня. Мне хотелось слушать.
Духота была нестерпимой, когда после Ваагна вышел Бабаханян. Он играл что-то современное (скорее всего, второй половины ХХ века, к сожалению, не могу сказать, что именно), технически очень сложное. Это была пьеса, державшая зал в напряжении буквально с первых нот. И вдруг…
Люди моего поколения помнят, как во время одного из чемпионатов мира по фигурному катанию Роднина и Зайцев танцевали свою знаменитую «Калинку», и вдруг музыка перестала звучать. Они не прервали своего танца, продолжая свое выступление в тишине. И когда музыка снова включилась через некоторое время, оказалось, что они точно попадают в ритм.
Сейчас, конечно, музыку никто не отключал. Более того, музыка продолжала звучать, когда вдруг… погас свет. Бабаханян продолжал играть в полной темноте так, как будто ничего не произошло. Через пару мгновений в зале зажглись десятки фонариков мобильных телефонов.
Бабаханян продолжал играть в темноте. Светлячки мобильников в зале, конечно, создавали атмосферу, но темноту особенно не рассеивали.
Вдруг свет включился. Потом вырубился. Снова включился и вырубился опять. Это было похоже на плохую работу неопытного электрика, пытающегося исправить ситуацию, наплевав на то, что концерт продолжается, а пианист исполняет очень сложное произведение.
Бабаханян продолжал играть, не сбиваясь.
Когда он закончил, зал приветствовал его не просто овацией, а восхищенным ревом.
На сцену вышел Айрапетян. Когда он сел за фортепиано, свет зажегся. Но не прошло и минуты, как с галерки послышался взрыв. Все обернулись. Кое-кто вскочил, были и такие, кто судорожно рванулся к выходам. Зал был на грани паники. С моего места было видно, как откуда-то сверху в зал несутся клубы светлой пыли…
Айрапетян прервал выступление. Все смотрели наверх, многие не понимали, что происходит. И тут… Я ощутил на руке дождевую каплю. Потом еще одну, потом еще… «Это буря, -- громко сказал я соседу. Дождь и буря». И это действительно был сильнейший порыв ветра, с грохотом раскрывший одно из больших окон галерки. В окно ворвался ветер и облако дождевых капель.
Инцидент был исчерпан, когда в зал вошла одна из работниц филармонического зала, закрыла окно и подперла его шваброй. Ваагн снова сел за инструмент и начал прерванную пьесу сначала. И блестяще исполнил ее.
А тут и свет нормализовался. А потом пианисты вывели на сцену знаменитого джазового пианиста Левона Малхасяна – Малхаса, который исполнил «Мелодию» Бабаджаняна в своей переработке. Стоит ли говорить, что его исполнение было прекрасным?
После отключения света, шквала, ворвавшегося в зал, после огоньков мобильных телефонов и нерастерявшихся исполнителей, в зале установилась такая теплая атмосфера, что слушать заключительную часть концерта было не просто приятно, но еще и как-то по-особенному тепло. И, видимо, ощущение, что в зале нечем дышать, было связано не с искусством, а просто с приближающейся бурей…
А теперь о том, что мне понравилось больше всего.
Так вот, когда Ваагн Айрапетян и Тигран Амасян играли «Вагаршапатский танец» и вдруг перешли на джазовый синкопированный ритм, когда вдруг мелодия танца начала свинговать – это был тот самый момент, когда целое – исполнение на двух фортепиано – вдруг стало больше, чем сумма частей. Для меня это стало открытием.
И, конечно, мне очень понравилось переложение Комитаса «Какавик» в исполнении Амасяна. Я слышал его в Лондоне, с удовольствием прослушал и сейчас.
Словом, молодцы!
