Питер. Февраль тыща восемьсот восемьдесят седьмого. Слякоть, снег с дождём, промозглый, несущийся, воющий ветер.
По мостовой, придерживая потрёпанный картузик (дабы не слетал), и поднимая воротник куцей дырявой шинельки, идёт высокий худой гимназистик в пенсне с треснувшим стеклом.
Из комнатушки на чердаке старуха вот-вот выгонит за неуплату. Намедни, при свете остатков в керосинке, на сходке студенческого братства обсуждали революционные идеи, у гимназистика горят глаза. Гимназистик три дня не ел. Но это и не важно. Он идёт в Зимний.
Убивать царя.
* * * * *
Представили? Вот это - Серёженька. По ощущениям. И с поправкой на две тысячи десятые. Тщедушненькое тельце в синей футболочке и джинсах слегка не по размеру, мокасины, взъерошенный малопослушный ёж, худые острые локоточки, вечно сложенные в замок на груди. Нервные длинные пальцы. Венки на кистях рук. Блуждающая улыбка и очки. Тактично-вдумчивый интеллигентик.
С Серёженькой главное не заговаривать. И упаси бог дать ему увести беседу в сторону политики - не остановишь.
Как любила говаривать одна моя знакомая старушка, политикой интересуются те, у кого нет личной жизни.
У Серёженьки жизни этой нет.
Но если с Серёженькой, всё же, заговорить (и при этом умудриться отвести разговор от мировой политики), то выяснится, что Серёженька - даже слегка БДСМ-щик.
Правда, всё больше в мечтах, не с кем воплощать, ибо за всю тридцатичетырёхлетнюю жизнь у Серёженьки было три женщины. Две из них даже ему дали.
Точнее, две с половиной, но половинку эту - не в счёт, потому что она, которая первая, по рассказам друзей была ему под стать, и постельным утехам предпочитала долгие и задушевные разговоры. Как рассосалась - я не знаю.
Зато знаю про Катюшу и Светочку.
Катюша недолго юзала Серёжу, с полгода, и, очевидно, с горя, в перерыве между ушедшим бывшим и тем же бывшим, но уже вернувшимся и снова захотевшим стать постоянным.
От Катюши Серёженька и узнал про лёёгонький такой БДСМ (хотя он считает это жёстким).
Потом она смотала удочки, а у Серёжи года через три появилась Светочка.
Я видела Светочку всего раза два. Крайне неразговорчивая насупленная барышня, вцепившаяся в Серёженькину руку, явно смотрела на мир исподлобья.
Она воплотила в себе всю некрасоту еврейских женщин, включая жёсткие пушащиеся волосы, широкие круглые брови, крючковатый нос и скошенный подбородок.
Со Светочкой Серёженька завис аж на три года. У Светочки были богатые родители, хотя, конечно, не это стало причиной столь долгих отношений, Серёженька всегда был хоть и отменным тунеядцем, но бессребенником. И даже не секс (Светочка давала мало и плохо).
Просто на горизонте больше никого не было ни у неё, ни у него.
Впрочем, устроился нормально: четыре квартиры в центре Петербурга, принадлежащие её родителям, стабильно приносили хороший доход. С почти зятьком родители смирились, несмотря на всю явную его бестолковость. Потому что Светочке было уже под тридцать, а единственный её мальчик, даже несмотря на потенциально безбедную жизнь со Светочкой, исчез ещё на первом курсе института. Тут уж хоть кто-то.
Жить стали в одной из квартир, и, в общем-то, единственное, что требовалось от почти зятька - вовремя собирать плату с квартирантов. И не пить.
Выпимши он не был буйным, скорее, наоборот, растекался и уходил в долгие экзистенциальные разговоры. Только вот разговоры эти случались каждый день. Или почти каждый.
Через три года родители, в частые свои приезды наблюдавшие семейную жизнь дочери, устав от вечно экзистенциального Серёженьки, решили, что дочке, всё же, лучше будет одной, чем так, надавили на Светочку, и та его выгнала.
Серёжа ушёл в вольное плаванье и снова пригрёб к берегам родительского дома.
Мама, прятавшаяся от житейских проблем за вечными своими спицами, приняла его молча.
Вскоре Серёженька подвизался в каком-то мутном фонде по борьбе с чем-то таким же мутным, и на такую же мутную должность. Обрывками слышала, что Серёженька того периода мотался по области с какими-то лекциями от этого фонда. Но что это было, и как прекратилось - осталось для меня загадкой.
А потом ему всё надоело. И он, буквально с одной сумкой, поехал в Москву. Искать работу. Поначалу было не ясно, зачем ради этого стоило уезжать из Питера, поди, и у нас-то и город большой, и работа есть. Потом прояснилось: тут у него было слишком много таких же экзистенциальных друзей и он банально побоялся спиться.
Поначалу засел у малопьющего знакомого, потом нашел работу на рынке, в каком-то мелком магазинчике, торгующем мелкими железками, и снял комнату у бабки.
В Москве он проторчал чуть больше года. Москва даже пошла ему на пользу. По крайней мере, он перестал складывать свои острые локотки в замок.
* * * * *
-Катя, Катяяя, это шедевр! - сказал Алекс, одновременно целуя меня и вытирая слёзы от смеха.
Я подошла чуть позже всех и застала за столом откровенно ржущих Алекса с Димой и слека красного Серёженьку.
-Чё случилось-то?
-Катя, ты прикинь, он решился и в Москве таки пошёл к девочкам! - Алекс снова сдерживал смех.
-Ну да, я был там! И что? - с вызовом подтвердил Серёженька.
-Нет, ты расскажи! Ты ей расскажи! - подначивал Алекс.
-Да что рассказывать? - вид у Серёженьки был серьёзным. - Да, я захотел и пошёл!
-Ну пошёл он, - я непонимающе смотрела на Алекса, - что такого-то?
-Да ты слушай!
-Ну что… - начал Серёженька, и по нему явно было видно: он надеялся, что уж я-то его пойму, - я взял деньги… двадцать тысяч рублей.
-Подожди, - перебила я, переваривая услышанную цифру: таких денег у Серёженьки отродясь свободных не водилось и в Питере, а уж в Москве, да при съёмной комнатушке, да при тех ну очень небольших деньгах, что он зарабатывал в том магазинчике на рынке… - где взял-то?
-Ну где, - засопел Серёженька, - я из кассы взял.
-Ого! - восхитилась я то ли смелостью его, то ли глупостью. - А что так?
-Психанул! - гордо вскинулся Серёженька. - А что, я там пахал, как проклятый, я вообще домой хотел…
-Хотел домой, а пошёл по бабам, - снова прыснул Алекс.
-Я не отдыхал давно, - обиделся Серёженька, - мне захотелось.
-Ииии? - вернула я его в колею.
-Ну и нашёл девочку. Она - офигенная! - Серёжа посмотрел на меня затуманенным взглядом. - Там всё: лицо, грудь, фигура, блондинка, вообще атас! И я поехал к ней. Ну только берёт многовато… Пять тысяч час.
-Пяять?! - изумилась я. - Серёж, ну ты даешь, я понимаю, офигенная, но это дорого даже для Москвы. Там что, подешевле не было?
-И подешевле раза в три, - поддакнул Димка, - но этот же эстет хренов. Серёж, ты на бабу за пятерку в час за всю жизнь ещё не заработал!
-Ну не заработал, - согласился он, - и что? Что я, раз в жизни не могу…
-Ты дальше, дальше, - торопил его Алекс, - пусть она тоже это услышит.
-Что дальше… Я поехал, ну она реально такая, как на фото, Маша.
-Маша, пять тысяч в час - и наша, - не удержалась я.
-...ну я и взял её на три часа, - закончил Серёженька.
-Пять на три - пятнадцать, - подытожила я, - хера себе ты погулял на кассу! Ты за эти деньги мог бы на ночь найти и ещё бы осталось, ей-богу!
-А я хотел эту, - заупрямился он, - но вышло, конечно, чуть больше пятнашки, ну там такси, вино…
Я почувствовала, как тоже еле сдерживаю смешок. Широкая, однако, нога у Серёжи.
И я задала вопрос, который уже начал меня мучить.
-Серёж, ну и как она-то?
-Кать, вообще отлично! - Серёжин взгляд снова стал восторженным. - Я реально вообще офигенно время провёл, она очень умная такая…
-Да умная - это ладно, - перебила я, - в постели-то как? Чё делала-то за эти бабки?
Серёжа и проститутки.
Серёжа и продажная любовь.
Серёжа и женщины вообще.
Во всём этом где-то должен был быть подвох. Я ждала подвоха, и я его получила.
-Да я не спал с ней, - Серёжа произнёс это под оглушительное ржание уже слышавших эту историю парней, - мы с ней просто РАЗГОВАРИВАЛИ!
И произнёс так, будто само моё предположение, что с феей можно спать, его несказанно удивило. И даже слегка возмутило.
Сначала я зависла. Потом зависла снова и ещё раз. А потом меня порвало.
-Ну ты чего?! - он, кажется, обиделся и на меня. - Мы что, поговорить не могли?
-Могли, могли, - теперь уже я вытирала слёзы, - Серёж, а тебе для поговорить никого дешевле не было, а?
-Но мне же эта понравилась! - сопел он.
-Серенький, - я старалась взять себя в руки, - ты понимаешь, вот был бы ты ваще мужик при бабле, я бы поняла любое “поговорить”, но так, взять из кассы, и даже не про*бать, а проговорить… Ты за эти бабки мог бы неделю какую-нибудь бабу поить, наговорился бы… ещё и дала бы…
-Да лох же! - ржал Алекс. - Ну лошшшара!
-Падажжи, - перебила я, - Серёж, а ты когда к ней ехал, о чём вообще думал-то?
-Ну я что, я, конечно, думал, что там всё такое, ннуу, но так получилось… мы заговорились… А потом уже время вышло. Ну и как я её буду, она же хорошая, умная такая, в политике хорошо разбирается...
-Умная, умная, - смеялась я, - ещё какая умная!..
* * * * *
-Так, ладно, - наконец сказал Алекс, когда мы закончили обсуждать беспримерную Серёженькину бестолковость, - давай уже ты, Катюх, что-нибудь рассказывай.
-Да ну на фиг! - сказала я. - Буду я с ним тут ещё бесплатно говорить!