Импотенция власти не позволяет не то что реформировать систему, но и хотя бы восстановить ее управляемость. Среднее звено исполнителей попросту игнорирует начальство. Повсеместно, от Нацбанка до Министерства внутренних дел и Службы безопасности. Отчасти проблема в новых назначениях: в таких ведомствах некомпетентность хуже вороватости, а профессионал-коррупционер лучше случайного человека в должности. А случайных людей во власти сейчас достаточно. Кредита доверия граждан к власти хватило на неполных два месяца, и это в условиях эйфории от победы Майдана, а затем — мобилизации и полувоенного положения. Новая власть реплицирует старую клановую систему. На место монолитной Семьи приходят более мелкие и разрозненные, завязанные на новых серых кардиналах, имена которых мы только-только начинаем узнавать. Эта новая семейственность снова, как раковая опухоль, начинает разъедать страну. На ключевые должности в госсекторе назначаются непонятные люди с видимым коррупционным шлейфом. Бизнес недовольно ворчит — бизнесу кидают кость в виде нескольких назначений его представителей на второстепенные должности в различные комиссии и агентства. Коррупция обмельчала, как обмельчали и бюджеты, и сама страна. Но голова дракона продолжает жрать, а тело его не насыщается.

От победы Майдана граждане ждали не просто смены лиц, а разрушения самовоспроизводящейся клановой системы

Глеб Простаков, заместитель главного редактора

На фоне новостей о взятии штурмом госорганов в Славянске и Краматорске, обнародованной СБУ прослушки российских спецназовцев люди на киевском Майдане требуют отставки министра внутренних дел Арсена Авакова. Силовики демонстрируют беспомощность в борьбе с иностранной агентурой на собственной территории, доллар преодолевает чертову дюжину и обратно скатываться не спешит, инфляция набирает обороты. Ни силовой, ни экономический блок правительства не демонстрируют видимых прорывов. Слово «импотенция» сплелось в устойчивой связке со словом «власть».

Парламент рождает закон о временно оккупированных территориях, но фактически захваченных территорий к моменту его принятия становится еще больше. Власть не успевает за развитием ситуации в стране. Становится очевидным, что у руля оказались не опытные кризис-менеджеры и не реформаторы-визионеры, а новые номенклатурщики вперемешку с моральными авторитетами от бизнеса и профессорской среды, не делающими погоды в системе властных координат. Плюс откровенные бездари во второстепенных министерствах и ведомствах из числа ненужных.

Импотенция власти не позволяет не то что реформировать систему, но и хотя бы восстановить ее управляемость. Среднее звено исполнителей попросту игнорирует начальство. Повсеместно, от Нацбанка до Министерства внутренних дел и Службы безопасности. Отчасти проблема в новых назначениях: в таких ведомствах некомпетентность хуже вороватости, а профессионал-коррупционер лучше случайного человека в должности. А случайных людей во власти сейчас достаточно. Кредита доверия граждан к власти хватило на неполных два месяца, и это в условиях эйфории от победы Майдана, а затем — мобилизации и полувоенного положения.

Новая власть реплицирует старую клановую систему. На место монолитной Семьи приходят более мелкие и разрозненные, завязанные на новых серых кардиналах, имена которых мы только-только начинаем узнавать. Эта новая семейственность снова, как раковая опухоль, начинает разъедать страну. На ключевые должности в госсекторе назначаются непонятные люди с видимым коррупционным шлейфом. Бизнес недовольно ворчит — бизнесу кидают кость в виде нескольких назначений его представителей на второстепенные должности в различные комиссии и агентства. Коррупция обмельчала, как обмельчали и бюджеты, и сама страна. Но голова дракона продолжает жрать, а тело его не насыщается.

Философ Фрэнсис Фукуяма утверждал: экономическим благополучием одарены лишь страны с высоким уровнем общественного доверия. По Фукуяме, в странах с низким уровнем развития общественных институтов и незащищенной собственностью роль гарантий выполняют семейные ценности, кровное родство. Бизнес, переписанный на жену, совмещение роли акционера и главного управляющего, назначение на должности одноклассников и земляков — все то, что так присуще Украине, — характеризуют общество с низким показателем доверия. Все решения принимаются на уровне министра и замминистра, директора и его заместителей, отца, сына, зятя. Чиновники среднего звена, простые рабочие и все-те-кто-не-члены-семьи обделены доверием, полномочиями и деньгами.

В Украине все именно так — на уровне страны, правительства, банка или финансово-промышленной группы. Наглядный пример — разница в зарплатах руководителей и рабочих. Если в странах Западной Европы, США и Японии базовые оклады топ-менеджеров и обычных работников отличаются в 3-4 раза, то в Украине — в 9, в России — в 12, в Китае — в 14 раз. Эта негибкая и плохо управляемая система может объяснить многие наши неудачи.

От победы Майдана граждане ждали не просто смены лиц, а разрушения самовоспроизводящейся клановой системы и начала восстановления в обществе доверия. Его не заменит ничто: ни самые прогрессивные законы, ни миллиарды от МВФ. А значит, прав Майдан, требующий отставки правительства и полной перезагрузки власти. Каким бы несвоевременным ни казалось сейчас это решение, без него новую страну не построить.

«ХУНТА! ПРЕДАЛИ! ДОЛОЙ!»

«Репортер» побывал в захваченных административных зданиях Донецка, Луганска и Славянска

Александр Сибирцев

События в Донбассе с каждым днем все больше напоминают снежный ком, который стремительно превращается в неуправляемую снежную лавину. Почти во всех райцентрах Донецкой и Луганской областей мирные митинги и протесты против киевского правительства переходят в новую фазу — вооруженное восстание

ДОНЕЦК. «МЕКСИКАНСКИЕ ВОЙСКА»

«Гнездо сепаратизма» в центре Донецка — захваченное здание облгосадминистрации — можно запросто найти без путеводителя и подсказок горожан. Его слышно издалека: вокруг многоэтажки бушует митинг нон-стоп. В момент, когда я подхожу к зданию, в громкоговоритель высоким и визгливым голосом кричит какая-то пенсионерка. Ветер разносит по площади обрывки фраз и невнятные окончания слов: «Не допустим… Хунта… предали… долой».

Здание администрации по периметру завалено покрышками, мешками с песком и канцелярской мебелью — столами и стульями явно родом из далекого СССР. Мебель была реквизирована в кабинетах клерков ОГА. Поверх баррикад живописно уложена витая колючая проволока «Егоза», а между покрышками оставлены узкие проходы, через которые на вход и на выход нескончаемым ручейком идут люди. В здание — с пакетами продуктов, дровами, канистрами и медикаментами. Обратно — с листовками и другой настенной агитацией.

Между баррикадами можно пройти, однако внутрь самого здания журналистов пускают выборочно — представителей некоторых западных изданий и телеканалов и всех российских. Я решаю зайти внутрь, представившись обычным журналистом из Одессы, фрилансером. Моя попытка увенчивается успехом — часовой поначалу сомневается, однако, увидев мой паспорт с одесской пропиской, зовет кого-то из начальства и пропускает с сопровождающим. «Отведите репортера к коменданту!» — меня почти под конвоем ведут на второй этаж администрации. На первом этаже бурление: люди снуют туда-сюда с озабоченным видом, большинство живописно одето в «модный» революционный «прикид» — бронежилеты, балаклавы и камуфляж.

Комендант сидит в кабинете на втором этаже, в углу урчит вентилятором настольный компьютер, на экране открыта страничка в «Одноклассниках». В помещении накурено, одновременно дымят пять человек. «Парабеллум, парабеллум, выйди на связь. Вызывает К-второй. Парабеллум. Нужны машины для подвоза дров», — бубнит в рацию худощавый парень в углу. Комендант, приветственно кивнув мне, машет рукой, мол, подожди, занят.

«Нужно все. Здесь нас, реальных бойцов, 300–400 человек. Оружия вообще ни фига нет. Чем отбиваться будем, если штурм начнется? У нас только ножи есть — будет чем, если что, харакири сделать. Да-да, тащите любые стволы. Даже пневматике будем рады. Нужны также карематы, любая жрачка, спальники, бензин, дрова», — оживленно беседует по телефону с кем-то неизвестным начальник штаба.

Телефонное общение заканчивается неожиданно: комендант поворачивается ко мне и переспрашивает, откуда я приехал. «Ну раз из Одессы, то тебе можно. Ну давай, проведу тебя по всем этажам и по периметру обороны. Увидишь, чем мы живем, как дышим». По пути начштаба Павел Пономарев рассказывает, что на ответственную должность заступил только вчера, а также признается, что он из России. Так как почти все остальные бойцы местной самообороны, которые мне встречались — что в Донецке, что в Луганске, что в Славянске, — были местными, встретить россиянина (о засилье граждан РФ в Донбассе в последнее время говорит СБУ) было своеобразной журналистской удачей. Правда, к спецслужбам РФ этот добрый малый отношение вряд ли имеет: своего российского происхождения не скрывает, держится открыто. Судя по всему, приехал в поисках адреналина, сбежав от «скучной» российской жизни.

— Живу в России, гражданин России. Приехал помогать своим братьям. Ветеран второй чеченской войны, — Пономарев на ходу достает из кармана военный билет РФ и раскрывает на записи об участии в боевых действиях. — В обычной «мирской» жизни у себя в Ефремове (Тульская область. — «Репортер») работаю снабженцем. Вот взял немножко денег и приехал, все бросил. Границу перешел спокойно — дал 50 гривен пограничнику, тот даже в паспорт не посмотрел. Здесь, в администрации, сплошная анархия. Оборона дырявая, будем укреплять. Пытались поделить на подразделения. Назначили командиров, но многие бегут с позиций, как только начинают понимать, что это уже не игра. Это война. Вот держал один из секторов обороны парень по кличке Мексиканец. Да слился сегодня, слинял, дезертировал. Слаб оказался, хотя поначалу был здесь одним из лидеров.

Все это Павел мне рассказывает на бегу. Мы перебираемся с этажа на этаж. Лестничные пролеты на каждом этаже перегорожены сварными металлическими дверями и заборами. Их приварили буквально позавчера. Оборонцы ждут штурма.

Стены в коридорах на этажах расписаны краской из баллончиков: «Донбасс не сдается», «Одесса». А вдоль них стоят целые батареи банок с соленьями, упаковок с водой. Повсюду развешаны листовки, среди которых часто попадается одна с лаконичной надписью: «За мародерство сломаю руку. Мексиканец». Несмотря на то, что сам Мексиканец уже «слился», листовки никто не снимает — лозунг «идеологически правильный» и нужный.

Пятый этаж в администрации — самый «засекреченный». Здесь находится зал совещаний, где постоянно заседает штаб самообороны, и размещено несколько наиболее боеспособных подразделений оборонцев.

— Только не говори, что журналист. Молчи и сиди с важным видом, — советует Пономарев, проводя на «высокое» совещание. В кабинете заседают около десятка человек. Обсуждают схемы обороны.

— «Оплот» отделился от нас и засел наверху, на крыше. Говорят, что они держат самый важный сектор — защищают нас от снайперов. На хер они, такие красавцы, нужны? Нас что, вертолетами штурмовать будут? Пусть идут вниз и ставят бойцов на баррикады», — возмущается один из представителей штаба.

В другом углу обсуждают вопрос блокировки подземных коммуникаций под ОГА. Говорят, там найдены не просто бомбоубежища, но и закрытые на ключ подземные ходы.

Во время обхода периметра (я инспектирую периметр вместе с Пономаревым и изо всех сил важничаю) мы натыкаемся в одном из «секторов» на настоящие растяжки: веревки растянуты поперек проезда, к концам растяжек прикреплены петарды-детонаторы. Самодельные взрыватели нависают над бочками с бензином. Если вся конструкция донецких кулибиных из самообороны сработает — полыхнет так, что мама не горюй.

— Куда вы на хер лезете на растяжки? — кричат нам с баррикады у растяжек. — Вы ослепли? Идите на х… отсюда, начальники хреновы!

После обхода периметра обороны у входа возникает ситуация, которая живо напоминает мне рассказ, прочитанный в далеком детстве — о том, как часовой не пустил в Кремль Ленина без пропуска.

— Пропуск! — требует часовой у начштаба Пономарева. Россиянин явно понадеялся на свою известность. Либо просто забыл оформить себе пропуск.

— Рядовые должны знать начальство в лицо. Пропусти! — требование часового явно ставит в неловкое положение начштаба.

— Без пропуска не пущу!

ЛУГАНСК. ШПИОНОМАНИЯ И ВЕЖЛИВЫЕ АВТОМАТЧИКИ

Захваченное здание СБУ в Луганске сейчас напоминает хорошо укрепленную крепость с отлично вооруженным гарнизоном — бойцами местной самообороны, аналогом и одновременно антагонистом Самообороны киевского Майдана. Почти каждый луганчанин в ответ на вопрос, кто стоит на Майдане, отвечает односложно: «Фашисты». Посторонних внутрь здания не пускают, однако мне все-таки удается пройти на первый этаж и пообщаться с несколькими бойцами и даже с представителем штаба луганской самообороны Олегом Десятниченко. По словам Олега, в руки захвативших здание активистов луганского Антимайдана попало несколько десятков автоматов Калашникова, пистолетов и боеприпасов.

— Стоять будем насмерть, никто сдаваться из наших бойцов не будет. Просто потому, что лучше умереть с оружием в руках, чем потом сидеть по статье лет 15 за «терроризм», — говорит Олег. — Но мы не сепаратисты. Мы хотим, чтобы киевская хунта не вмешивалась в дела Луганщины и Донбасса. Хотим ли отделяться от Украины? Нет. Но наши права должны уважать.

К слову, бойцы, захватившие здание луганской СБУ, поддерживают строжайшую дисциплину. На огражденную со всех сторон баррикадами площадку перед СБУ, где проходит митинг в режиме нон-стоп, активисты не пускают выпивших, войти в здание СБУ можно лишь после серьезной проверки документов и перекрестного допроса — боятся провокаторов и шпионов «Правого сектора». При выходе из СБУ тщательно обыскивают, а бойцы самообороны сдают на проходной захваченное оружие — пистолеты, автоматы и боеприпасы. Большинство из бойцов, держащих оборону СБУ, — местные жители. «Среди нас есть несколько россиян, приехали сюда на подмогу. Но погоды они не делают, россиян нет среди командиров — все наши, луганские и донецкие», — признался мне боец самообороны, охранявший вход в СБУ, Роман.

Луганские активисты самостоятельно поделились на взводы и роты, предварительно выбрав себе командиров. Подавляющее большинство их — шахтеры и ветераны Афганистана и других горячих точек «времен СССР». Оружие эти ребята держат в руках не в первый раз, и стрелять для них в реальном бою — не в новинку.

Один из бойцов при мне ловко подсоединяет подствольный гранатомет к АК и довольно хмыкает: «Пусть только сунется хоть один бандера. Это они могли в „беркутят“ бросать коктейли Молотова. А у нас в Луганске получат пулю». Между тем большинство надеются на мирный исход: мол, слишком много мирных людей пострадает, если Аваков решится на начало военных действий.

— Только не называйте нас сепаратистами. Мы хотим остаться в Украине, но на правах автономной республики с государственным русским языком, своим бюджетом и конституцией. И чтобы Киев и Западения к нам даже не совали свой нос, — с такими словами прощаются со мной бойцы луганской самообороны.

Интересно, что по всему Донбассу и Луганщине призрак «Правого сектора» стал настоящим пугалом. В каждом приезжем видят потенциального провокатора или секретного разведчика от ПС. Шпиономания и страх перед «фашистами из „Правого сектора“» порой напоминают паранойю. Даже обычные пенсионерки, у которых я пытаюсь узнать их отношение к событиям, осторожно интересуются, не «бандеровский ли я шпион».

Журналистов здесь тоже не жалуют, требуют предъявлять удостоверения и поминутно спрашивают, откуда и из какого издания. Киевским журналистам волей-неволей приходится маскироваться под фрилансеров, зато московским и российским — везде зеленый свет и свободный проход в любое помещение.

А в двух шагах от луганской крепости — захваченной СБУ — течет своим чередом спокойная жизнь. Люди идут на работу и учебу, ходят по дорогим бутикам. На улицах много темнокожих студентов. О том, что происходит за углом, некоторые отзываются негативно. «Зачем они туда вошли? Зачем оружие? Кому они нужны? Кто это, мы не знаем. Самих жителей Луганска там почти нет. В здании — приезжие из шахтерских поселков. А зачем они сюда приехали, никто не знает», — уверяет меня 68-летняя луганчанка Екатерина Леонидовна.

Наиболее активно поддерживают луганскую самооборону молодежь и люди среднего возраста.

— Мы всей группой ходим митинговать под СБУ. Хотели присоединиться к тем, кто с оружием, но нас «послали», сказали, чтобы мы шли учиться. А так мы бы повоевали. За Луганск, против хунты из Киева. И за Россию, — поминутно поглядывая на экран айфона, рассказывает мне местный студент Игорь.

СЛАВЯНСК. НОВЫЙ ЭТАП

Небольшой, почти забытый центральными властями город в Донецкой области — Славянск четыре дня назад неожиданно стал центром сопротивления Восточной Украины. Сторонники автономной Донецкой республики за несколько минут взяли бескровным штурмом городской отдел милиции и СБУ, переведя конфликт в совсем иную плоскость. В момент моего приезда город был огорожен со всех сторон баррикадами из покрышек и мешков с песком. Это было воскресенье, когда министр Аваков заявил, что в городе началась антитеррористическая операция (на самом деле она не велась толком в тот день).

Подавляющее большинство вооруженных людей в райотделе — местные либо из других населенных пунктов области. Россиян не замечено. Лица некоторые бойцы и не скрывают, говорят, что грань уже переступили, бояться им теперь нечего. Впереди, мол, только победа Донецкой республики. Перед зданием горотдела на улице Ленина — толпа горожан численностью около полутора тысяч человек. Время от времени люди скандируют: «Референдум!» и «Хунту — вон!».

В церквях по городу звонят колокола — собирают народ на защиту от штурма со стороны спецназа. Последний утром действительно появлялся. Завязался бой, в котором был убит офицер СБУ. История очень мутная. Одни говорят, что стреляли из какой-то непонятной машины (причем и по спецназу, и по самообороне). Другие — что СБУ просто попало в засаду. Третьи (самообороновцы) — что вместе с эсбэушниками ехал «Правый сектор», в него-то как раз и стреляли. Как было на самом деле, сказать уже трудно.

Но в целом местные отмечают, что военные особо воевать не хотели, их марш могли остановить даже бабушки с иконами.

В самом городе атмосфера тревожная. Люди идут защищать здания, самоорганизуются, подвозят шины, продукты, медикаменты. Политические настроения разные. Кто-то хочет присоединения к России по примеру Крыма, потому что «это великая страна, там зарплаты в четыре–пять раз выше наших и уж точно никаких бандеровцев». Кто-то просто хочет, чтобы нынешняя власть ушла и восстановились дружеские отношения с Россией. А некоторые поддерживают единую Украину, называют захватчиков террористами. Впрочем, последние не особо стремятся сейчас высказывать свою позицию, преобладает в городе все-таки другая точка зрения. У славянцев, впервые после распада Союза, появилось «место для подвига»: как бы кто ни относился к России или к федерализации, для большинства вооруженные люди — это свои, которые бросили вызов Киеву. А потому их надо поддержать.

Такие настроения в народе реально есть, и не нужно все упрощать, говоря, что происходящее в Донбассе — дело рук исключительно российских спецслужб. Их влияние, возможно, и присутствует, но не россияне стоят на площадях и идут в самооборону. Там все серьезнее.

7 ВОПРОСОВ О ФЕДЕРАЛИЗМЕ, СЕПАРАТИЗМЕ И ОСОБЕННОСТЯХ ДОНБАССКОГО ХАРАКТЕРА

Донецкий журналист, писатель, историк Евгений Ясенов – о событиях в Донбассе

Влад Абрамов

События в Донбассе развиваются абсолютно непредсказуемо. Еще недавно регион жил мирной рабочей жизнью, а теперь его называют не иначе как горячей точкой. Подбросил ли кто-то уголек в топку протестных настроений или всему виной пресловутый шахтерский характер?

1. Почему в Донбассе так популярна идея федерализации?

Она популярна у тех, кто ее продвигает. Народу она мало понятна, но люди чувствуют, что за этой идеей кроется что-то, что не нравится Киеву. И только по этой причине ее поддерживают.

2. А поддерживают ли дончане идею присоединения к РФ?

Я не социолог, могу ориентироваться только на то, что говорят люди. Я живу не в центре города, а на окраине, рядом с простыми работягами, поэтому настроения чувствую самые настоящие. Тяга к России довольно велика, она есть. Но я бы не ставил знак равенства между этой тягой и желанием отделиться. Россия симпатична многим здесь как сила, которая сможет защитить то, чем дорожит Донбасс.

3. Что защитить? От кого защитить?

У каждого народа есть свои герои, свои любимые праздники. 9 Мая для Донбасса — священный день. Была информация, что новая власть его хочет отменить. Новость оказалась фейком, но в народ она уже пошла. И попытки возвести Бандеру в ранг героя воспринимаются как посягательства на местные святыни: патриотизм, защиту своего дома от фашистов и так далее.

Донбасс говорит на русском. И люди очень болезненно восприняли украинский дубляж фильмов в кинотеатрах. Не понравилось и то, что система образования, делопроизводство стали резко переводиться на украинский язык. Никто не запрещает разговаривать на русском, но люди боятся, что это произойдет.

4. Вы упомянули Бандеру. А скажите, почему Донбасс так боится бандеровцев? Уже несколько недель в регионе ходит слух о том, что в город едут автобусы с националистами.

Они уже летят на самолетах! (Смеется.) Корни этих слухов уходят в 1940–1950-е годы. Часть дончан служила на западе Украины и возвращалась домой с рассказами о том, как бандеровцы вырезали целые деревни. Насколько эти истории правдивы — отдельный разговор, но они стали частью местного фольклора. Страх жил в подсознании десятилетиями и ждал своего часа. И он никак не влиял на отношение к людям с Западной Украины. Их не считали врагами, людьми второго сорта, хотя и относились как к людям несколько иного склада.

5. И эти страхи подогреваются политиками?

Да. Их подогревают и с Востока, и с Запада. Кто-то от большого ума, а кто-то от небольшого. Время от времени в Донецк приезжали мэры Ивано-Франковска, Львова. Наш городской голова наносил ответные визиты. Примерно в 2008 году стали модными поездки молодежи во Львов. Поэтому новое поколение не испытывает страхов, о которых мы говорим. Думаю, если бы событиям дали возможность развиваться естественным образом, страх перед бандеровцами улетучился бы бесследно. Но ему не дали.

6. Расскажите о характере жителей Донбасса, что на него повлияло?

Регион начал развиваться в конце XVIII века. Процесс его заселения шел ни шатко ни валко до тех пор, пока не появились люди, которые начали развивать металлургию, угледобычу, строительство ЖД. Тогда-то сюда и хлынул народ. Но в основном не из Украины, а из центральных российских губерний, где тогда жил народ победнее. В итоге образовался этнос — смесь украинцев, русских, татар, евреев и так далее. Это особый сплав людей, которые работали в опасных условиях. Шахтеры привыкли, без преувеличения, смотреть в лицо смерти. Они работали в постоянном страшном напряжении. Это люди с крепким, железным характером. У них развито чувство коллективизма, повышенной ответственности за тех, кто рядом, и чувство справедливости. Они дисциплинированы, понимают, что любой приказ нужно выполнить для нормальной работы и выживания. В итоге мы получили общность людей, которая понимает свою особенность. Они чувствуют себя особой территорией между Россией и Украиной, все ощущают себя немножко или множко неукраинцами.

7. Насколько легко «раскачать» жителей Донбасса?

Дончан трудно остановить, если они заведутся. Но если никто не будет подбрасывать топливо в это противостояние, то со временем все каким-то образом успокоится.