Пушечное мясо удобно для решения множества насущных задач. Но его хранение в промежутках между решениями требует немалых расходов. Вдобавок люди, привыкшие убивать, порою остаются опасны для окружающих, даже если воевали в их интересах. Поэтому очень многие военачальники старались по миновании надобности избавляться от войск. Им порою просто не платили обещанное: так, роман Гюстава Ашиль-Клеофасовича Флобера «Саламбо» весь построен вокруг мятежа наёмников — они выиграли для Карфагена очередную войну и не получили обещанной платы. Иногда людей, привыкших драться, сплавляли в какие-нибудь экспедиции подальше и поопаснее: из сравнительно свежих примеров вспомним хотя бы, как польские войска под командованием генерала Люциана Мечислава Рафала Людвиговича Желиговского, формально объявившего, что он не подчиняется более властям свежевоссозданной республики, захватили 1920.10.10 Вильнюс и Виленскую область — до 1922.02.20 Желиговский числился главой Срединной Литвы, а затем сдал её в состав Польши; только когда та развалилась под немецким ударом, СССР 1939.09.17 занял земли, оккупированные Польшей в 1920-м — восток и юг Виленского воеводства вошёл в состав Белорусской ССР, а земли с преобладанием литовцев СССР 1939.10.10 передал временно независимой Литве.
Конечно, если страна серьёзно пострадала в ходе боевых действий, большинство бывших военных удаётся пристроить к решению сложнейших задач восстановления, а к концу этой работы они уже забывают былой опыт боёв. Так, в СССР по окончании Гражданской войны вооружённые силы сократились с 5 до 0.5 миллиона — но неприкаянных с жаждой крови (вроде героини рассказа Алексея Николаевича Толстого «Гадюка») было пренебрежимо мало. Да и после Великой Отечественной войны не возникло ничего похожего на вьетнамский синдром в Соединённых Государствах Америки. Правда, афганский синдром всё же возник — но был несравненно слабее вьетнамского: развал СССР и планового хозяйства вынудил решать задачи выживания — и чаще всего не силовыми путями, хотя некоторые навыки, привитые войной (от умения держать слово до готовности противиться злу насилием) пригодились.
Но, понятно, сколько-нибудь удачные возможности избавиться от людей, уже привыкших ко вкусу крови, случаются не каждый день. Поэтому иногда приходится избавляться от них чисто хирургическим путём.
В частности, именно на такой путь попал видный деятель февральского государственного переворота на Украине Александр Иванович Музычко. А его номинальный руководитель по «Правому сектору» Дмитрий Анатольевич Ярош вовремя понял, что его ждёт примерно та же судьба, и предпочёл не дожидаться неизбежного, а провозгласить «Правый сектор» всего лишь партией (с переводом самых заметных боевиков из киевской гостиницы «Днепр» на загородную базу).
В любом случае зачистка бандитов и убийц — дело вынужденное, необходимое и полезное обществу в целом. Я ничего не имею против устранения хоть всех, кто забрасывал милиционеров бутылками с бензином и грабил киевские квартиры. Но, увы, наши белоленточные младшие братья по разуму радостно провозгласили: теперь украинская революция станет белой и пушистой. А ведь при всей важности пушечного мяса несравненно важнее те, кто определяет: куда это мясо направлять и кого с его помощью истреблять. И вот по этой части на Украине ничего не изменилось и ни в каком обозримом будущем не изменится. Украина как была способом захвата русских земель и русского народа — так и останется. И от того, что теперь этим будут заниматься преступники не в камуфляже, а в сорочках-вышиванках или в белых воротничках клерков, для самих русских — ни в РФ, ни на Украине (где они, невзирая на все усилия украинизаторов, всё ещё составляют — по родному языку — 5/6 населения) ровным счётом ничего не изменится.
Поэтому рано радоваться убийству Музычко и уходу из центра Киева других боевиков Яроша. Радоваться будем, когда рядом с Ярошем на скамье подсудимых окажутся Турчинов и Обама, Яценюк и Кэрри, Кличко и Нуланд…
