Вполне очевидно, что известные события в Украине не могли остаться незамеченными и в других постсоветских странах, в том числе в Армении. Также очевидно, что большинство оценок и комментариев укладывается в очень простую схему вероятности/невероятности повторения аналогичных событий на улицах Еревана. Иными словами – случится ли «армянский майдан»? И тем более было очевидно, что направленность почти всех такого рода комментариев зависела от политической или идеологической пристрастности тех людей, которые такого рода комментарии и делали. Однако если присмотреться, не все так просто, и не во всем эти оценки внутри Армении отличаются, и уже тем более – соответствуют армянской политической действительности.
Надо отметить, что и власти, и политические силы, и широкая общественность Армении имели и имеют почти абсолютно одинаковые подходы в сопереживании с трагедией в Украине: личными, семейными, да и культурными контактами Армения тесно связана с Украиной, где живет свыше 100 тысяч этнических армян. В свою очередь, несколько тысяч украинцев проживают в Армении. Соответственно, в этом был практически полный консенсус внутри Армении.
Однако наряду с этим, вполне естественно, что некоторая часть оппозиционного спектра и гражданских активистов, естественно, рассматривали данные украинские события с точки зрения проецирования на армянскую политическую действительность. Иными словами – раз это произошло в Украине, раз фактически уже удалось сменить власть, в том числе под лозунгом европейской интеграции, то, соответственно, скоро это произойдет в Армении. Впрочем, это достаточно стандартное поведение части политической оппозиции и политизированной части гражданского общества, причем это свойственно оппозиции и гражданским активистам не только в Армении, но во многих других постсоветских странах. Они примерно одинаково реагировали не только на Украину, но и на чем-то схожие события в Ливии, Сирии, Кыргызстане или даже прошлогодние майские события в Турции.
Соответственно, после падения режима Януковича среди данного общественно-политического спектра стало заметно зеркальное отображение украинской действительности (возможно, даже достаточно искусственное) на армянскую политическую реальность. Это вполне понятно и объяснимо: в условиях практически патовой для армянской оппозиции ситуации, когда все возможные выборы уже позади, а новые будут лишь в 2017 г., когда в парламенте правящая Республиканская партия имеет единоличное большинство, и оппозиционные политические силы, и оппозиционно настроенные гражданские и общественные организации должны использовать любые поводы для создания хотя бы видимости массового антивластного политического процесса. К слову, в Армении на днях даже создали Комитет в поддержку украинского майдана, хотя он весьма немногочисленный, и примерно половину в нем составили люди, которые в настоящее время живут в разных армянских общинах диаспоры, преимущественно в западных странах.
Что же касается реакции властей Армении на события в Украине, то, по понятным причинам, она была достаточно сдержанной до падения Януковича и, вполне вероятно, что не будет резко проявляться в ближайшие дни. Это вполне понятно, потому что позиция государственных структур не только Армении, но и многих других стран наверняка будет выжидательной, пока не будет понятно, что происходит в Украине.
Наряду с этим представляется, что во внешнеполитическом плане для Армении на нынешнем этапе складывается достаточно интересная ситуация, связанная с перспективами как европейской интеграции, так и взаимоотношений с Россией и процессом вступления в Таможенный Союз. Среди многих армянских политиков и экспертов есть ощущение того, что Армения, которая последние три-четыре года вместе с Украиной шла в направлении интеграции с Европой примерно с аналогичными целями. Украина собиралась подписывать ассоциированное членство, а Армения его ратифицировать. Но под влиянием Москвы армянское правительство 3 сентября 2013 г. отказалось от своей четырехлетней стратегической задачи, и тогда в Армении (да и за ее пределами), было ощущение того, что главная цель Москвы в ее давлении на Ереван отказаться от Ассоциированного членства с ЕС была в реальности не Армения, а Украина.
Теперь же более чем вероятно, что новые власти Украины в кратчайшие сроки (скорее всего, уже после президентских выборов 25 мая 2014 г. и формирования нового правительства), в каких-то форматах подпишет договор об ассоциированном членстве с ЕС. Для Москвы это будет означать невозможность членства Украины в Таможенном Союзе. Соответственно, у армянских властей и общественности есть некая надежда на большую гибкость подходов Москвы относительно формата уже армянского членства в ТС: так как членство Армении в Таможенном союзе не являлось самоцелью Москвы, то, возможно, могут измениться условия процесса ее интеграции с Европейским союзом и членства в Таможенном союзе. По крайней мере, складывается ощущение, что у части политической элиты Армении есть восприятие того, что украинские события могут быть достаточно эффективным аргументом в переговорах с Россией, получения некоторых преференций. Как минимум украинские события создают для Армении если не реальную, то во всяком случае гипотетическую возможность некой альтернативы, которая, как казалось до Вильнюсского саммита, превратилась в достаточно размытую перспективу.
О том, что хотя бы теоретически это возможно, отчасти свидетельствуют итоги рабочей встречи премьеров Армении и России, 24 февраля нынешнего года в Сочи. Тигран Саркисян, совместивший встречу с Дмитрием Медведевым (а заодно и приятно совместив ее с участием в официальной церемонии закрытия Сочинской Олимпиады предыдущим вечером), обсуждал со своим коллегой преимущественно детали процесса вступления Армении в Таможенный Союз. По итогам встречи российский премьер-министр не только отметил, что окажет содействие армянским коллегам в процессе вступления в ТС (что можно было бы интерпретировать и как готовность «с пониманием» подойти к некоторым исключениям и преференциям для официального Еревана, например, по размерам и перечню таможенных пошлин), но и заявил о возможности новой инвестиции российской Роснефти в масштабе примерно 500 млн. долларов в процесс реабилитации гиганта армянской химической промышленности – предприятие «Наирит».
С другой стороны, 25 февраля в Ереване состоялось заседание Совета национальной безопасности Армении, на котором был одобрен проект «Списка мероприятий 2014-2015 гг., обеспечивающих исполнение программы действий Армения – Европейский Союз в рамках Европейской политики соседства», а на следующий день секретарь СБ Армении Артур Багдасарян в очередной раз завил, что сотрудничество Армении с ЕС, и конкретно данная программа (состоящая аж из 160 пунктов) не входит в противоречие с ее возможным членством с ТС.
Впрочем, майдан в Армении тем не менее вполне возможен: ведь если сейчас даже соберутся вместе на одной из ереванских площадей пара десятков армянских гражданских активистов, они естественно будут названы «ереванским майданом». Однако вряд ли это приведет к реальному повторению киевского майдана в его масштабах, формах и с похожими последствиями. Может быть еще и потому, что 1 марта 2014 г. в Ереване будут отмечать шестую годовщину во многом аналогичного трагического события, когда в результате поствыборного развития и противостояния власти и оппозиции погибли 10 человек. Шок от этого события, расколовшего общество и страну весной 2008 г., в Армении еще не преодолен, – а иногда шок от прошедшего является лучшим противоядием от нового повторения прежних политических ошибок, как для властей, так и для оппозиционных сил и активистов гражданского общества.
