Я, конечно, видал офисы более обшарпанные, чем этот.
Но побродив по коридорам и кабинетам ереванского офиса «Армросгазпрома» (иначе говоря, российской компании «Газпром»), я понял, что по обшарпанности это трехэтажное здание вполне сравнимо с душанбинскими конторами сразу после гражданской войны в стране. Или с офисами в армянских райцентрах середины 90-х.
Вот как это было.
Трубы мне в квартиру провели в тот же день, когда я описал «воспитательную беседу», которую со мной провел кладовщик «Газпрома». Но не надо обольщаться: не запись в социальных сетях заставила газовщиков продемонстрировать пример ударного труда, а «каналы», которые я нашел.
И вот, на следующий день я отправился в ту же контору, чтобы внести последнюю порцию оплаты за подключение газа (при этом неизвестно, когда его подключат – но это другая история).
Подойдя к девушке, томно сидевшей за вполне цивильным окошком, я спросил, могу ли я заплатить причитающиеся с меня деньги.
– Поднимитесь на третий этаж, к Нелли, – ответила она (имя изменено).
Поднявшись на третий этаж и потыкавшись там в разные двери, я наконец разыскал Нелли. Она сидела в маленькой проходной комнатке, в окне которой красовался советский кондиционер бакинского производства. Видимо, «Газпром» решил не отдавать его в музей, а сохранить как реликвию эпохи дружбы народов.
Кроме Нелли в комнатке сидела еще одна женщина – молчаливая и непроницаемая.
Увидев меня, Нелли достала мое дело из тощей стопки, лежавшей у нее на столе, и погрузилась в расчеты. Я стоял в проходе, и меня то и дело толкали разные люди, проходившие кто туда – в неизвестные мне недра кабинетов – то оттуда. Из недр.
– Отнесете это на второй этаж, в комнату номер 6, потом заплатите в банке напротив и вернетесь ко мне, – сказала Нелли, закончив подсчеты и распечатав какие-то бумаги на небольшом принтере.
Найти комнату номер 6 мне помог пожелтевший лист бумаги на стене. В комнате сидело с десяток дородных мужчин – все они почему-то были в пальто.
– Брат, – кричал один из них в мобильник, – подскажи, как найти фотку твоего ребенка в этом Фейсбуке, а то у нас не получается!
– Дайте ваши бумаги, – сказал мне другой.
Получив бумаги, он не глядя и не читая поставил на одной из них продолговатую красную печать. Восемь человек молча следили – кто за таинственным Фейсбуком, кто за процедурой приложения печати.
Я вышел и отправился в банк, находящийся примерно в 30 метрах и тоже принадлежащий «Газпрому».
Подойдя к первому окошку, я сказал:
– Хочу дать вам немного денег.
На кассиршу мое чувство юмора не оставило никакого впечатления.
– Покажите ваши бумаги, – бесстрастно сказала она.
Я показал.
– Вам в четвертое окошко.
Девушка в четвертом окошке распечатала квитанции, поставила на них закорючку и отдала мне.
– Идите в первое окошко.
Так я вернулся к первой кассирше, которая, наконец, приняла от меня деньги.
Забрав квитанции (она поставила на них круглую синюю печать), я вернулся к Нелли.
– Отнесите ваши бумаги в комнату дальше по коридору, – распорядилась Нелли.
– Это вам, – тихим голосом сказала сидевшая в этой комнате женщина, передавая мне бумажную папку. – К вам придут. За справками обращайтесь по телефону, номер которого я написала на папке.
* * *
Теперь, видимо, пора, наконец, рассказать, почему я так подробно описываю это хождение по «Газпрому».
Во-первых, я так и не понял: как получается, что одна из богатейших организаций мира не стесняется такого обшарпанного офиса в центре Еревана. «Газпром», выбрасывающий десятки миллионов долларов на спонсирование футбольных команд в разных странах Европы, рекламирующий себя под музыку Чайковского как национальное достояние России, должен стыдиться такого здания – в каком бы городе мира оно ни находилось.
Во-вторых, я очень сомневаюсь, что в офисе «Газпрома», находящемся в какой-нибудь европейской столице, посетителей заставляли бы бессмысленно шататься с этажа на этаж, чтобы на его бумаги поставили очередную печать или закорючку.
А в-третих… В-третьих, газ мне пока не подключили, и когда подключат, тоже неизвестно.
Ну, и, наконец, в-четвертых, на дворе уже пахнет весной, а старушки уже начали продавать подснежники у станций метро. Так что и эту зиму мы переживем.
