Единый Кавказ, как политический проект, сегодня должен рассматриваться как теоретическая инициатива. Помимо политической воли народов Кавказа, которой нет, реализация проекта требует такого внешнеполитического контекста, появление которого сегодня выглядит маловероятным. Более того, возможно надо говорить даже не о теории, но фантазии и жанре «фэнтези», который не ограничен какими либо рамками и изначально не ставит перед собой задачу практической реализации проекта.
Нет ничего невозможного для человека, который не намерен претворять предлагаемое в жизнь, гласит одна из максим стратегии. Не является ли «Единый Кавказ» мечтой и «мечтательностью», благим пожеланием, которыми вымощена известная дорога? Это более чем уместный вопрос, особенно для такого сложного региона, как Кавказ. Мечты, не обеспеченные политической и экономической теорией, стратегией, конечно же, имеют право на жизнь, однако занимаясь разработкой сценариев единого Кавказа надо отдавать себе отчет, в каком пространстве разворачивается дискурс. Политическая арена, имеющая жесткие ограничения по метрике, правилам игры, реализуемости и пр. это одно, пространство культуры другое и совершенно третье фантазии и стиль «фэнтеpи», в рамках которого можно рассматривая конструкции полностью оторванные от объективной реальности.
Таким образом, можно говорить о, как минимум, трех различных типах нарративов. Единый Кавказ, как политический и геополитический проект немедленно упирается в жесткие ограничения, которые на сегодняшний день выглядят непреодолимыми. В регионе присутствуют сталкивающиеся интересы геополитических и региональных центров силы, когда единственное, что можно быть достигнуто это баланс интересов, позволяющий выстроить систему коллективной безопасности Кавказа, но не более. Кавказская игра на сегодняшний день воспринимается ее акторами как «zero-sum game», когда выигрыш одного расценивается как безусловный проигрыш другого. Говорить в таких условиях об едином доме, общем строительстве некорректно.
Сказанное выше ни в коем случае не ставит под вопрос необходимость усилий по преодолению центробежных тенденций, попыток понять, каким образом регион мог быть перейти к центростремительным, преодолевая внутренние противоречия и антагонизмы, влияние внешних центров силы и проч. Такие усилия и открытая площадка в любом случае являются благом и необходимостью. Тем не менее, создавая открытую площадку необходимо четко представлять масштаб проблемы и времени. В вопросе когда и при каких условиях единый Кавказ может стать политической реальностью фактор времени (когда) становится решающим. Попытки ставить чересчур близкие во времени цели вполне могут перевести проект в категорию благих пожеланий, которыми будет вымощена дорога в кавказский ад. Попытки ускорить политические процессы на Кавказе имеют вполне жесткие пределы, переступание которых может подвигнуть регион за кромку хаоса. Как быстро могут двигаться народы Кавказа к единому политическому и геополитическому пространству, насколько данный процесс может быть ускорен? Какова временная шкала, которой необходимо оперировать, рассуждая о едином Кавказе, как политической реальности? Идет ли речь о годах или десятилетиях? Это критически важные вопросы, которым экспертное сообщество уделяет недостаточное внимание.
«Безнадежность и пессимизм» политического проектирования подводит к мысли о необходимости поиска более глубоких и устойчивых пластов, на которые могла бы опереться инициатива. Если единый Кавказ, как политическая реальность представляется проблематичной, то что можно сказать о культуре? Имеются ли позитивные примеры общей культурной площадки в прошлом, которая оставляла бы надежду на успех такого строительства в 21 веке? Размышления неожиданно для самого себя привели к творчеству великого кинорежиссера Сергея Параджанова. Я где-то с удивлением обнаружил, что Параджанову удалось создать язык, объединяющий очень и очень разные культуры и народы. Великий режиссер сумел найти язык и рассказать истории и легенды различных культур, создать нарратив, который был принят и признан представителями данных культур. Говоря о Кавказе, достаточно вспомнить «Ашик-Кериба», «Легенду о Сурамской крепости», «Цвет граната». Параджанову удалось найти взгляд, который объединял Кавказ, делал его единым и даже гармоничным, а не воюющим и раздираемым на части. Это без сомнений уникальное явление, и речь идет о гениальном творце и гении армянской культуры, родившегося и выросшего в Тбилиси и оказавшегося в состоянии соединить то, что многим до сих пор представляется несоединимым и даже антагонистичным. Творчество Параджанова показало, что единый Кавказ возможен. Параджановский взгляд говорит о возможности единого Кавказа, не просто как сбалансированной, но и гармоничной реальности. И это, конечно же, уникальный результат.
Но каковы условия и требования, позволяющие говорить о реализуемости такой гармонии? Они, к сожалению, оказываются более чем серьезными. Чтобы описать Кавказ как единый культурный космос Параджанову пришлось разработать уникальный язык образов. Язык и нарратив Параджанова, позволяющий добиться гармонии, оказывается образным, но не вербальным. Да, он, конечно же опирается на армянскую культуру, армянское видение мира, - это очевидно и ясно видно мне, как армянину, внутри разговаривающего на том же «прото-языке» метафор и образов, на котором рисует Параджанов свое полотно. Однако язык образов и символов, на котором он говорит оказывается родным не только для армянской, но и европейской культуры в целом. Взгляд Параджанова на Кавказ - это европейский взгляд на реальность, находящуюся на перекрестке различных миров. Это означает, что Кавказ может быть понят и осмыслен Европой, если посмотреть на него глазами Параджанова, и в этом смысле он крайне важен и интересен для Европы, мировой политической системы, которая сегодня опирается на европейский культурный код, разговаривает на языке европейской культуры. Взгляд на Кавказ Параджанова это взгляд европейца и возможность проецирования и проектирования Кавказа в терминах, понятиях и символах европейского мышления и культуры.
Возможны ли другие языки, другие взгляды и проекции, позволяющие создать такую же единую ткань Кавказа, выстроенные, например, на основе исламской культуры? Имеется ли такой позитивный опыт мирного сосуществования и со-развития различных цивилизаций в рамках другой культурной парадигмы? Мне такой опыт не известен.
Творчество Параджанова поставило его в ряд выдающихся режиссеров мира, таких как Тарковский, Феллини, Куросава, создавших свой киноязык. И такова оказывается цена объединения Кавказа, который, стоит принять во внимание, занимаясь политическим проектированием. Единый Кавказ это вызов, формирование отклика на который потребует создания единого и без сомнений уникального политического языка. На основе каких базовых принципов и аксиом, можно его разработать? Каковы синтаксис и семантика языка, на котором могли бы говорить и договариваться, взаимодействовать и строить общий кавказский дом такие разные народы и культуры? И главное - имеется ли у Кавказа шанс на такой язык?
Параджанов показывает, что надежда есть, но решение данной задачи требует усилий совершенно другого масштаба. Его опыт позволяет четче представить замах, который требуется от политиков, ученых, экспертов, ставящих перед собой данную задачу. Попытки принизить степень сложности проблемы неизбежно приведут к профанации имитации, мимикрии, создавая иллюзию (или химеру) решения, которая в лучшем случае окажется неработоспособной. В худшем Кавказ и Запад будут вынуждены пройти тем же путем, по которому Запад проходит сегодня в Ираке и Афганистане, когда осмысление необходимости учета специфики региона приходит через непосредственный и болезненный для обоих сторон метод проб и ошибок, который желательно не повторять на Кавказе.
