Прежде всего отметим, что звонок в Москву анонсировал Эрдоган, сделав это после телефонного разговора с президентом США Дональдом Трампом. В этой связи заместитель пресс-секретаря Белого дома Джадд Дир сообщил, что «Трамп и Эрдоган рассмотрели ситуацию в Ливии, Сирии и Восточном Средиземноморье, а также ход борьбы с распространением коронавируса». Сразу после этого турецкий лидер в интервью государственной телекомпании TRT заявил, что «во взаимоотношениях между Турцией и США может начаться новая эра». С более подробным комментарием выступил «Голос Америки» (СМИ — иностранный агент): «Турция в Ливии поддерживает правительство Файеза аль-Сараджа, силы которого в последние недели отбили нападение на столицу Триполи сил Халифы Хафтара при поддержке Объединенных Арабских Эмиратов, Египта и России. В заявлении Белого дома говорится, что Трамп и Эрдоган обсудили войну в североафриканской стране, а также в Сирии и ситуацию в Восточно-Средиземноморском регионе. Египет призвал к прекращению огня в рамках инициативы, которая также предполагает избрание руководящего совета по Ливии. Другие сторонники Хафтара, Россия и ОАЭ, также приветствовали это предложение. Эрдоган, чья поддержка правительства национального согласия Сараджа (GNA) помогла изменить ход войны, заявил, что GNA продолжит борьбу за захват прибрежного города Сирт и авиабазы Джуфра, расположенной в стратегическом нефтяном регионе. Эрдоган заявил, что он также обсудит роль Москвы в Ливии с президентом Путиным, включая поставку российских самолетов и средств ПВО «Панцирь» силам Хафтара».
«В то же время, конечно, ситуацию в Ливии будет необходимо обсудить с господином Путиным, — заявил Эрдоган. — У меня с ним также, возможно, будут переговоры». В описываемой ситуации бросаются в глаза два важных момента. Первый: хотя в ливийском конфликте рано говорить о каком-то радикальном переломе, ход событий подается президентом Турции как его «личный успех» в силу достигнутых каких-то договоренностей с США. Второй момент: Эрдоган намекает, что его «ливийские достижения» могут проецироваться и на урегулирование в сирийской провинции Идлиб. Именно об этом намеревался сообщить Путину в своем внеплановом телефонном разговоре Эрдоган. И именно на эту тему Москва не демонстрировала намерений изъясняться публично. Сначала глава пресс-службы президента России Дмитрий Песков сообщал, что «в графике Владимира Путина нет разговора с Эрдоганом», уточняя, правда, что у них «очень тесное общение. При необходимости они могут согласовывать весьма оперативно». А после состоявшегося разговора обоих лидеров выступил с политически обтекаемым сообщением:
«При обстоятельном обсуждении ситуации в Ливии выражена глубокая озабоченность продолжающимися в стране масштабными боестолкновениями, приведшими к многочисленным жертвам и разрушениям. Путин отметил важность скорейшего прекращения огня и возобновления межливийского диалога на основе решений Берлинской международной конференции 19 января, одобренных резолюцией 2510 Совета Безопасности ООН, и других инициатив, направленных на политико-дипломатическое урегулирование конфликта. Кроме того, Путин и Эрдоган подчеркнули необходимость наращивания усилий по соблюдению двусторонних договоренностей по соблюдению перемирия в сирийском Идлибе, акцентирована необходимость наращивания усилий по реализации российско-турецких договоренностей по идлибской зоне деэскалации, включая принятый в Москве 5 марта с. г. дополнительный протокол к сочинскому меморандуму от 17 сентября 2018 года».
При этом, обозначая перспективы торгово-экономического сотрудничества, Кремль использовал нейтральную формулировку: «Подтвержден обоюдный настрой на дальнейшее развитие взаимовыгодного партнерства». Дело в том, что до недавнего времени в качестве одной из главных основ сотрудничества между двумя странами виделась энергетика. Еще недавно Россия занимала первое место по продаже газа в Турцию. Теперь она только на пятом месте среди крупнейших экспортеров. Более того, по оценке многих экспертов, введенный недавно в эксплуатацию газопровод «Турецкий поток», который выставлялся символом крепнущих связей между Россией и Турцией, теряет перспективу. Анкара заявляет, что «из-за сокращения спроса и в силу падения производства на электростанциях, работающих на природном газе», надвигающейся рецессии и более дешевых альтернатив, она стала удовлетворять свои потребности за счет СПГ, импортируемого из Катара и Алжира по гораздо более приемлемой стоимости. Единственный пока для Москва «утешительный» приз состоит в том, что, согласно сообщениям, стороны активно обсуждают вопрос о поставке второго комплекта ЗРК С-400 «Триумф», портфель заказов Турции на российскую технику оценивается примерно в миллиард долларов.
Из-за решения купить российскую военную технику Анкару, члена НАТО, исключили из программы F-35 Joint Strike Fighter («Единый ударный истребитель»), а Соединенные Штаты пригрозили ей односторонними санкциями. Опасаясь введения их, Турция даже сделала запасы запчастей для произведенных в США самолетов F-16 и другого военного оборудования. Но, по имеющейся информации, в конце апреля турецкие субподрядчики продолжали производить и поставлять детали в рамках программы «Единый ударный истребитель».
Описывать российско-турецкие отношения без дополнительных комментариев непросто. С одной стороны, две страны являются участниками астанинского процесса и объективно могут многое определять в политическом урегулировании в Сирии. С другой, Турция не выходит из-под американского зонтика, даже несмотря на очевидное стремление Вашингтона создать на территории Сирии какое-то государственное курдское образование, что наводит на мысль об отсутствии у Анкары целостной стратегии действий в регионе. Свои отношения с Москвой она квалифицирует как исключительно тактические, а не стратегические, чем объясняется, как пишет израильская газета The Jerusalem Post, «перепад в их взаимоотношениях». Но точно так же ведет себя Анкара и в отношении Вашингтона, формально считая себя союзником США, однако часто включая «режим выжидания». Что касается Москвы, то она предпочитала бы, чтобы договоренности с Анкарой имели более устойчивый характер. Это касается ситуации в Идлибе, где часть территории остается под контролем сомнительного рода группировок. Это относится также и к Ливии.
В России по-прежнему заинтересованы в комплексном развитии отношений с Турцией, но не готовы поступиться собственными интересами в Сирии ради турецких амбиций. В то же время складывается устойчивое ощущение, что ресурсы стратегического альянса Москва — Анкара уже на пределе. Нужно движение вперед, так как своих стратегических целей в этом союзе Москва, по большому счету, уже достигла. Все ожидания, связанные с «союзническим поведением» Турции, легко просчитываются. Но знает ли Эрдоган, что дальше будет делать в регионе Путин? Будут ли они оба и дальше проводить политические эксперименты на Ближнем Востоке? Внешне отношения двух лидеров выглядят пластичными, что уберегает Москву и Анкару от необходимости принятия сложных решений. Но каждый следующий кризис будет снова и снова проверять, чего же в этих отношениях больше.
