Грузинский министр обороны Ираклий Гарибашвили в ходе визита в Ереван сообщил об участии Армении в предстоящих многонациональных учениях.
"Рад отметить, что армянские военнослужащие примут участие в международных учениях Noble Partner-2020 со странами и партнерами НАТО, запланированными в Грузии", - заявил Гарибашвили.
Этому формату в нынешнем году исполняется пять лет. Прошлогодние учения армянские военные пропустили. Но сегодня они готовы присоединиться к военнослужащим из соседней Грузии, а также ее натовским союзникам. Как интерпретировать это событие? Можно ли трактовать его как, если не внешнеполитический разворот, то корректировку политики Еревана на международной арене?
Ереван и Брюссель: прошлое и настоящее
Тема "НАТО – Армения" представляется актуальной по нескольким причинам. Во-первых, в российском политическом и экспертном сообществе любые движения республик бывшего СССР в сторону Североатлантического альянса вызывают серьезные опасения, которые не беспочвенны. Провозглашение евро-атлантического выбора во многих случаях оказывается зарифмованным, мягко говоря, недружественным действием в отношении Москвы. Наиболее яркие примеры – Грузия и Украина.
Во-вторых, Армения в ряду постсоветских государств занимает особое место. К натовским устремлениям Грузии и Украины успели привыкнуть. Очередные заявления их официальных представителей о желательности и полезности скорейшего присоединения к "североатлантическому семейству" воспринимаются негативно, но как нечто привычное. Тем паче, что страны Запада сами пока не обещают Тбилиси и Киеву быстрого разрешения вопроса об их натовском статусе. Известный эксперт вашингтонского Института Брукингса и бывший посол США в Киеве (занимал этот пост в 1998-2000 гг.) замечает: "Даже если конфликт в Донбассе будет урегулирован, останется проблема Крыма и его нелегальной аннексии и оккупации Россией". По его словам, до решения этих конфликтов "у Украины весьма мало шансов на вступление".
Но Армения – совсем другое дело. Это – единственная страна Закавказья, которая одновременно состоит в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), и в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). Она также стала единственным государством, которое разместило свою военно-гуманитарную миссию в Сирии, вопреки жестким возражениям американской администрации.
Между тем, кавказская геополитика, как, впрочем, и любая другая, это далеко не всегда черно-белая картинка. Тонов и полутонов здесь всегда намного больше, чем жесткого противопоставления НАТО и России. Более того, в тех случаях, где такое двухцветное восприятие завладевает умами государственной и дипломатической элиты, развитие ситуации по негативному сценарию намного более вероятно. Говоря же об Армении и Североатлантическом альянсе, следует иметь в виду, что их контакты возникли не вчера и не сегодня, и совсем не вследствие "бархатной революции" и прихода к власти правительства Никола Пашиняна.
Еще 28 января 2007 года в Ереване во время торжественных мероприятий, приуроченных к 15-летнему юбилею создания армянской национальной армии, тогдашний министр обороны Армении (а затем и президент) Серж Саргсян публично заявлял о "большом значении" кооперации его страны с НАТО: "Сотрудничество способствовало модернизации армии и внедрению международного опыта".
Армянские военные контингенты (хотя и немногочисленные) принимали участие в международных операциях под натовским "зонтиком" в Косово, Ираке и в Афганистане, за что неоднократно получали высокие оценки со стороны представителей Альянса. Непраздный вопрос, зачем? Какие практические выгоды получает от такого партнерства страна-член ОДКБ?
Прагматика и ограничители
Прежде всего, Ереван стремится задействовать все возможные ресурсы для его прямой или косвенной поддержки на Западе: это многочисленные диаспоры в США и Франции, а также лоббистские структуры. Свою эффективность они показали в конце прошлого года, когда впервые за всю историю американская законодательная власть проявила солидарность в признании событий первой четверти ХХ столетия в Османской империи как геноцида. США по-прежнему остаются страной, осуществляющей государственное финансирование (пускай и незначительное) непризнанной Нагорно-Карабахской Республики. Армянские лоббисты в целом создали в определенных политических кругах позитивный образ Карабаха.
Но, как говорится, не историей единой. Имеются и вполне прагматические резоны. Ереван не хочет допустить того, чтобы кавказские геополитические сюжеты были бы монополизированы для Запада Турцией и Азербайджаном. В первом случае – это член НАТО (имеющий вторую по численности после США армию в Альянсе), а во втором – важный энергетический партнер Вашингтона и Брюсселя. Как следствие, стремление к выстраиванию своих связей на западном направлении.
Но какие бы ни были интересы у Еревана, для его продвижения в сторону североатлантической интеграции есть немалые ограничители. На первом месте, среди прочих, фактор Турции. Анкара последовательно поддерживает позицию Азербайджана в нагорно-карабахском конфликте и инфраструктурные проекты, увеличивающие изоляцию Армении от внешнего мира. В ходе недавнего визита турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана в Баку все эти направления двусторонней стратегической кооперации были подтверждены снова. Более того, лидер Турции резко высказался в отношении Минской группы ОБСЕ. К слову сказать, сотрудничество с США и ЕС многими в Ереване трактуется, как купирование рисков именно на турецком направлении. Есть надежды, что Вашингтон и Брюссель смогут удержать своего экстравагантного союзника в пределах нормы, в том числе и в отношении Армении.
Однако армянские политики прекрасно понимают, что вступление в НАТО ценой односторонних уступок в угоду Анкаре неприемлемо. Тем более, что Альянс не планирует пересматривать стратегические отношения с Турцией, а ЕС, несмотря на критику Баку за нарушения прав человека, не готов сворачивать энергетическое партнерство с прикаспийской республикой. В нынешних условиях радикальный пересмотр этого подхода кажется маловероятным. Но нельзя не заметить, что попытки обозначить такие сюжеты, как издержки от существования "государства-крепости" и от союзничества с Россией, периодически предпринимаются в экспертных, медийных кругах и в социальных сетях Армении. Не замечать их, рассматривая, как откровенно маргинальные, было бы неправильным.
Тем не менее, мы увидели, что после "бархатной революции", несмотря на предыдущую риторику Пашиняна и ряда его соратников, отказ от евразийской интеграции не произошел. Более того, был предпринят ряд шагов, которые можно трактовать, как усиление российско-армянской кооперации.
Таким образом, в своей практической деятельности Армения снова доказывает чрезвычайно важный тезис. Внешнеполитические устремления маленькой страны – это не только и не столько выбор между разными центрами силы (что мультиплицирует риски), а попытки найти modus vivendi в отношении с ними. Для натовского вектора у Еревана есть много ограничителей, а союзничество с Россией представляется выгодным и в сегодняшних условиях фактически безальтернативным. Однако армянские дипломаты не могут игнорировать самый крупный в мире военно-политический блок, как и позиции отдельных его членов. Прагматика в таком случае выходит на первый план. Она идет впереди романтических иллюзий и завышенных ожиданий.
