Не стало нашего любимого и великого актера Соса Саркисяна. В память о нем ставлю наше последнее интервью... Ты всегда будешь смотреть на нас с экранов глазами своих героев, грустными и глубокими глазами Человека, знающего все и даже нечто большее. Светлая тебе память Сос Арташесович.
Первое, что бросается в глаза, когда подходишь к Государственному театру “Амазгаин” и Ереванскому государственному институту театра и кино (они ведь располагаются в одном здании) - ярко-красная афиша с улыбающимся лицом всенародно любимого артиста и надпись крупными буквами: “18 театральный сезон посвящается 80-летию Соса Саркисяна”. Это не случайно: в этих двух заведениях вообще очень трепетное отношение к основателю и бессменному руководителю и театра, бывшему ректору института, Народному артисту СССР, лауреату Госпремий и всяческих других регалий. А как же иначе...
Патриарх отечественной сцены и кино. “Последний из могикан”...
Еще много различных эпитетов и хвалебных слов можно сказать в адрес этого Человека, Актера, Мастера, Учителя... Но вряд ли это нужно, тем более ему - человеку достаточно спокойно созерцающему свою поистине всенародную славу с высоты прожитых лет. Достаточно просто сказать Сос Саркисян. Наапет. Наш Наапет. Причем речь идет не о его персонаже в одноименном фильме: для нас он давно вышел за рамки образа своего героя и воспринимается в самом полном и глубинном смысле этого слова. Хотя ему, в отличие от героя Маркеса, далеко “до осени своей”. Не в смысле чисто возрастных “установок” (80 лет как-никак - “солидный багаж”), а в плане энергии, занятости, планов и загруженности графика. Он каждый день приходит в свой театр “Амазгаин” и погружается в рабочие будни своего детища, ставит здесь спектакли, руководит своим курсом в институте, как член Общественного совета при Президенте РА принимает активное участие в его работе и т.д., и т.п. И его первые слова о нем, о любимом театре, уже отметившем свое совершеннолетие.
-У нашего театра очень обязывающее название - раз общенациональный, значит надо стремиться быть соответствующими. Для меня театр (не только “Амазгаин”) - это чудо, которое в свое время сотворил человек. Для меня нет плохих театров: есть театры хорошо работающие, есть плохо работающие. Но для меня лично, если есть театр, - это очень хорошо. Даже любительские спектакли, которые я с удовольствием смотрю, вызывают во мне восхищение. Мне все это очень интересно: все-таки какое-то таинство происходит на сцене. Ну, а мой театр на сегодня для меня - все: не потому, что здесь все “мои” - просто мои помыслы связаны с ним. Я надеюсь, что он имеет будущее, ибо на 95% он состоит из молодых и талантливых людей, рожденных для сцены. И мне от этого радостно. Должен сказать, что, несмотря на свой юный возраст, наш театр завоевывает своего зрителя: у нас есть свои постоянные почитатели, и это очень отрадно.
- Вы - один из немногих, в ком сегодня сосредоточена совесть, честь и слава нашей культуры. Не тяжела ли ноша Патриарха?
- Я хочу откровенно ответить на этот вопрос: не просто тяжела, но и иногда мучительна. Порой не хватает сил для отдачи: я перегружен работой и различными заботами, а потому не всегда в состоянии отвечать столь обязывающим “требованиям”. Мне на самом деле очень трудно, тем более, что рядом нет уже близких друзей, одногодков, коллег, соратников, с которыми было все легко и с которыми очень много чего прошли вместе и пережили. Было общее какое-то единомыслие, все было понятно между нами. Повторюсь, очень трудно и мучительно быть одному, без них. Я говорю о тех великих актерах, с которыми я общался: Хорене Абрамяне, Метаксии Симонян, Армене Хостикяне и многих других прекрасных актерах. Так получилось, что я остался один. И иногда я себя чувствую человеком на холодной дрейфующей льдине: куда плыву - дрейфую - сам не знаю. Очень тяжело без них...
- Зато у Вас есть ваш театр, студенты, всенародная любовь…
(Погрустневший мэтр сразу оживляется и начинает улыбаться).
- Да. Без них вообще бы я не жил: это великое счастье, когда общаешься с молодежью. Мой курс, коллектив театра - такая радость с ними общаться. Хочешь-не хочешь, волей-неволей, и тебе передается их энергия, задор, молодость, дерзость. Это очень поддерживает. Без них вообще было бы невозможно. Я сделал для себя одно открытие: человек в возрасте должен постоянно находиться среди молодых, это, скажу вам, - просто сказочный мир.
- Сос Арташесович, Вы ведь недавно выпустили книгу. Расскажете немного о ней?
- В книгу “Разорванное время” входит одноименная повесть, которую я написал года два назад (о нелегкой судьбе армянского крестьянства в эпоху большевизма и армянской деревни), а вторая часть - мои воспоминания и разговор уже о творческой и актерской судьбе (Сергей Параджанов, Фрунзик Мкртчян, Андрей Тарковский и пр.), а также о целом поколении армянской интеллигенции, и мои размышления. Как сказал Ким Бакши, “это прямо как “Былое и думы” Герцена”. Скоро выйдет еще одна - “Канч” (“Зов”) из той же оперы. Знаете, у меня внутри будто бы какой-то “червяк” сидит и не дает покоя: что, мол, не надо, все что знаешь и о чем можешь рассказать, уносить с собой “в тот мир”. Есть люди, о которых я не написал, и этот червь мне не дает покоя: “Почему не пишешь?” Видимо, я опять возьмусь за перо. Какая-то сила, что ли, ответственность. Будто кто-то мне поручает это сделать. И я не хочу, чтобы Они ушли бесследно: так мы теряем свою историю, память. А, потеряв память, мы перестаем быть людьми, “человеками”, народом, в конце концов.
- Кроме того, интересные свидетельства, уникальные случаи из жизни великих, размышления о судьбе театра и многое другое представляют познавательную ценность и для подрастающего поколения, молодежи и потомков.
- Да, и они должны знать, что в определенный период прошлого века наш народ рождал людей эпохи Возрождения. Равно как и наши соотечественники, которые не теряют связь с родиной, остаются патриотами, хотят много читать и знать о ней, пусть и не зная армянского. А потому книга была издана и на русском языке. И еще. Почему я взялся за перо: применительно к театру меня очень беспокоит проблема, что в наши дни он уже не играет той роли, что в прошлом. Взять хотя бы театр Сундукяна: он был частью нашей государственности. Не важно, какая тогда была идеология: важно то, что вместе с властью он строил государство. Это очень важный момент. А сейчас театры не играют абсолютно никакой роли не только в строительстве государства, но и в обществе. Я думаю, что это, конечно же, временно и пройдет. Не знаю, может, дело в людях или деятелях культуры? Или в том, что великих уже нет? Надо “покопаться” в этом вопросе.
- Вы сказали, что у Вас много забот-хлопот. О чем хлопочете?
- Давайте так: театр “Амазгаин”, которым руковожу и где ставлю спектакли - это раз. Мои третьекурсники - два. Еще я возглавляю неправительственную организацию “Зеленая страна”: мы основали по Армении три рассадника деревьев (в селе Дарпас в Ванадзоре, в Капанском районе и близ Еревана). У нас очень много саженцев деревьев: например, в Капане около 40 тысяч саженцев платана. Это, надо сказать, удивительное дерево - мощное, живет тысячу лет. Так вот там сквер, где мы их выращиваем. И у меня проблема - кому отдать их. Вот армяне кричат, что “надо построить дом, посадить дерево и ...”, а на самом деле, оказывается, никому не нужно. Отдаю даром (сколько их еще держать) - не берут. В общем, мороки с этим... У меня есть великая мечта: все наши дороги (сельские, главные, не главные) засадить деревьями, кустарниками. Зеленая Армения.- Главное, что Вы, как настоящий армянин, “и дом построили, и дерево посадили...”
- (Смеется). Ну да. Сейчас вот наша организация обратилась в Общественный совет с предложением - направить в правительство разработанный нами план озеленения дорог. Ждем ответа.
- И последний вопрос. Есть несыгранная роль, о которой Вы сожалеете?
- Да. Было, конечно. Сейчас уже не сыграю. Мечтал о Макбете и чеховском дяде Ване. Так мне и не удалось, хотя я их очень любил (в особенности, чеховский персонаж). Великая пьеса, да как и все, что написано этим великим писателем.
P.S. Уходила я с интервью, честно говоря, просветленной: таким спокойствием, скромным величием, умудренностью и добротой веяло от этого Человека, что по ту сторону его кабинета я еще долгое время пребывала “в коконе” этих ощущений. И что самое главное: наш Наапет поразил и удивил меня своей скромностью, граничащей чуть ли не со стеснительностью: ему было, что-ли, “неловко” видеть внимание к своей персоне. Равно как и тем, что первым, заданным мне перед беседой вопросом, был: “Деточка, у тебя дети есть?” И, услышав положительный ответ (очевидно, “прибавляющий” к моей профессии и статусу “дополнительные” и какие-то ему одному ведомые, но необходимые и весьма важные “баллы”), с улыбкой и какой-то опять-таки “дополнительной” и другой радостью начал наш разговор. Таким, наверное, и полагается быть истинному Патриарху.
