Результаты президентских выборов в Иране доказывают, что Исламская Республика — не менее демократическое государство, чем те же Соединённые Штаты Америки. И хотя в Вашингтоне уверяли, что иранские выборы — спектакль, постановщиками которого являются люди из окружения верховного лидера ИРИ Али Хаменеи, президентом неожиданно для всех был избран кандидат-реформист Хасан Роухани, который во время предвыборной кампании призывал к диалогу с Западом и обещал «вернуть этику в политику».
Роухани, которого даже в Иране никто не называл фаворитом гонки, сумел одержать победу уже в первом туре, заручившись поддержкой более 50% иранцев. При этом его ближайший соперник — мэр Тегерана Мохаммад Багер Галибаф получил 16% голосов, а секретарь Совета национальной безопасности Саид Джалили, который являлся ставленником Хаменеи, — всего 10%.
Триумф реформистов?
Роухани считается центристом и прагматиком. Однако именно с ним связывали надежды реформисты, которые участвовали в событиях «зелёной революции» 2009 года. За кандидатуру Роухани агитировали лидеры реформистского лагеря, экс-президенты — Али Акбар Хашеми Рафсанджани, который на этих выборах был дисквалифицирован Советом стражей, и Мохаммед Хатами, получивший на Западе прозвище «аятолла-Горбачёв». Роухани поддержала Ассоциация борющегося духовенства, члены которой давно уже призывают положить начало разрядке в отношениях с Америкой и критикуют политику нынешних властей. Чего стоит, например, фраза Рафсанджани: «Не в их интересах не иметь внешних врагов».
«Политика в Иране — однопартийная, но «многоподъездная», как в ЦК КПСС, — заявил в интервью «Однако» президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский, — и добиться единодушия аятолл в том или ином вопросе практически невозможно». После событий «зелёной революции» представители реформистского лагеря некоторое время не имели возможности участвовать в политической жизни страны. Но накануне выборов консервативный истеблишмент увидел в них естественных союзников в борьбе с персидскими националистами, которые группировались вокруг Ахмадинежада. Реформистов вернули на политическую арену при условии, что они не будут бросать вызов системе «велаят-э-факих» и оспаривать властные полномочия рахбара Али Хаменеи.
Во время предвыборной кампании Роухани обвинял государственные СМИ в попытке ввести цензуру, а после избрания провозгласил «победу умеренности над экстремизмом». Улицы Тегерана заполнили представители «городского продвинутого населения», одетые в пурпурные (официальный цвет избирательной кампании Роухани) и зелёные (цвет реформистского движения) одежды. На Западе многие заговорили об «иранской перестройке», бывший глава британского МИД Джек Стро объявил, что «вотум доверия доктору Роухани доказывает, что иранский народ изголодался по свободе». А в Белом доме пообещали провести прямые переговоры с новым правительством ИРИ. В США и Европе Роухани в первую очередь известен как человек, который занимал пост генсека Высшего совета национальной безопасности и главного переговорщика по ядерной программе Ирана с 2003-го по 2005 год, — именно в тот период, когда Тегеран согласился приостановить обогащение урана (поскольку в ответ Запад потребовал новых уступок, политика Роухани была признана в ИРИ ошибочной и он был снят со своего поста).
Сподвижник Хомейни
Следует понимать, что в Иране ключевые внешнеполитические решения, в том числе и в области ядерных технологий, принимает отнюдь не президент, а верховный лидер страны. И Роухани вряд ли можно назвать бунтарём, способным противостоять влиянию рахбара. Ведь он — плоть от плоти иранской системы. Он 20 лет заседал в меджлисе и 16 лет находился на посту председателя Высшего совета национальной безопасности страны. Он, как ни странно, — единственный представитель духовенства на прошедших выборах.
Ещё в 1966 году во время учёбы в семинарии в Куме, который считается духовным центом Ирана, Роухани предпринял рискованное путешествие через ирано-иракскую границу, чтобы увидеть лидера исламского движения аятоллу Хомейни, который находился тогда в ссылке в Багдаде. Он сблизился с окружением аятоллы, ездил с ним во Францию и был в его свите в тот исторический момент, когда после падения шаха в 1979 году Хомейни прибыл в Иран. Именно Роухани впервые назвал Хомейни имамом — прямым духовным наследником пророка Мухаммеда, образцом благочестия и примером для всех шиитов. После исламской революции Роухани занимался реорганизацией иранской армии, а во время войны с Ираком был назначен на пост заместителя командующего вооружёнными силами. С 1986-го по 1991 год он руководил ВВС Ирана.
Потом, как уже говорилось, Роухани занимал должность генсека Высшего совета национальной безопасности, а в последние годы возглавлял Центр стратегических исследований, который готовит рекомендации как для Али Рафсанджани, так и для самого рахбара. «Он — свой человек для клерикального истеблишмента, — говорит политик-реформист Али Шакоури-Рад, — иначе ему вряд ли позволили бы одержать победу на выборах». Самое любопытное, что против кандидатуры Роухани не возражала даже умеренная часть Корпуса стражей исламской революции и ополчения «Басидж». «Хаменеи не желает повторения истории с Ахмадинежадом, который был когда-то ставленником рахбара, а затем бросил ему вызов, — отмечает эксперт по Ирану американского научно-исследовательского центра Brookings Institution Женевьев Абдо. — Он хочет, чтобы президент был лояльным управленцем, который будет выполнять все его указания».
Умеренный прагматик
И Роухани вполне может оправдать надежды рахбара, сформировав правительство из умеренных консерваторов и умеренных реформистов. Неслучайно сразу после избрания он провёл встречу со спикером меджлиса Али Лариджани, который считается лидером консервативного парламентского большинства. Роухани всегда отличался умением находить компромиссы и наводить мосты между различными элитными группировками и центрами власти. Недаром он получил в Иране прозвище «шейх-дипломат».
В первую очередь Роухани в своей политике руководствуется прагматичными интересами. «Почему мы должны лишать страну доступа к суперсовременным военным технологиям только на том основании, что они американские», — вопрошал он в 90-е годы. В 2003 году Роухани не побоялся посетить спасателей из США, которые оказывали помощь иранцам во время землетрясения в районе города Бам, и даже сфотографировался с ними. Он принадлежит к той части духовенства, которая считает ислам динамичной молодой религией, отвергающей любые догмы. Даже докторская диссертация Роухани, которую он защитил в университете Глазго в 1997 году, была посвящена «гибкости шариатского права».
Многие в Иране считают, что одним из самых серьезных вызовов для Роухани является ситуация в экономике ИРИ. Уровень безработицы достиг сейчас 24%, власти столкнулись со значительным дефицитом государственного бюджета и галопирующей инфляцией. Западные страны лишь ужесточают санкции: иранский торговый флот бездействует, а банки находятся в финансовой блокаде. Ощущается нехватка бензина, поскольку в стране нет средств на реконструкцию нефтеперерабатывающих заводов. Нефть всё труднее становится сбывать, и Иран попадает в зависимость от её импортёров, таких как Китай. И, по словам экспертов, Роухани как раз тот человек, который сможет предложить внятную экономическую программу.
Однако главной задачей нового президента политологи называют «восстановление легитимности иранской власти, которая в последнее время утратила кредит доверия у населения». В этом смысле интересно, как в эпоху правления Роухани сложится судьба лидеров «зелёной революции» Мир Хосейна Мусави и Мехди Керуби, которые до сих пор находятся под домашним арестом.
Оптимисты на Западе убеждены, что «шейху-дипломату» удастся в итоге заключить «большую сделку» с Соединёнными Штатами. «Победа Роухани очень напоминает победу Обамы в 2008 году, — заявляет Реза Мараши, директор исследовательских программ Национального ирано-американского совета в Вашингтоне. —Избиратели голосовали за перемены, понимая, что реформировать систему в одночасье не получится. Это— марафон, а не бег на спринтерскую дистанцию». Однако скептики уверяют, что кардинальных изменений не будет и политик-реформист на президентском кресле — лишь прекрасная ширма для иранских аятолл, которые продолжат развивать ядерную программу и оказывать поддержку сирийским союзникам (на днях появилась информация о том, что Тегеран отправляет в Сирию 4 тыс. бойцов элитных подразделений Корпуса стражей Исламской революции).
