Европейские СМИ почти каждый день выдают по несколько тревожных новостей из мира мигрантов. Хаос на границах то и дело вызывает конфликты и волнения. Около половины беженцев устремляется в Германию, но по дороге им приходится пересечь несколько пограничных стран Восточной Европы. И Венгрия, Словакия, Сербия, Хорватия и Чехия, не имеющие богатого опыта взаимоотношения с мигрантами в Востока, оказались не готовы к подобному.
"Население этих стан очень боится происходящего, потому что существует стереотип о том, что беженец — это агрессивный человек, который перережет тебе глотку. Поэтому дети на улицах Праги уже играют в "спасение от беженцев". Это не постколониальные страны, они не получали прививку толерантности как Западная Европа. Там господствует городская, но замкнутая на себе культура, которая в принципе никогда не принимала чужих. Поэтому страх перед ними силен, а некоторые политики специально поддерживают такую точку зрения", — рассказывает политолог Иван Преображенский, живущий в Чехии.
В то время как у стран Восточной Европы нет ресурсов и возможностей для контроля над ситуацией, в Западной Европе просто не пожелали подготовиться к прогнозируемому наплыву иностранцев и недооценивали его масштабы, уверен эксперт.
"Волна миграции началась даже не год, а два года назад. Но власти не желали афишировать эту проблему, и в то же время сворачивали программы по поддержке мигрантов. Чехи и австрийцы осуществляли выборочный контроль на границе в течение последнего года, разворачивая всех нелегалов. Но это мягкий контроль, им проблему не решить. Как не решить и способом Венгрии, то есть попыткой силового вмешательства", — отмечает Преображенский.
Кризис стал поводом задуматься над тем, как улучшить контроль на границе. Так, европейские власти уже думают о том, чтобы решать вопрос о возможном предоставлении политического убежища именно на границе. То есть те, кто имеет потенциал на его получение, смогут остаться в лагере для беженцев, остальные же будут вынуждены покинуть границы Еврозоны. А таких большинство, учитывая, что многие жители Ближнего Востока бегут вовсе не от репрессий, а от рецессии. То есть в надежде на лучшую жизнь и работу.
Существуют разные точки зрения на квалификацию приезжающих в Европу мигрантов. Кто-то считает, что они не грамотны и будут лишь жить на пособие. Кто-то уверен, что они обладают достаточными знаниями, чтобы найти себе применение на новом месте. Однако как бы на самом деле не обстояли дела, сначала беженцу необходимо получить разрешение на работу, потом служба занятости должна эту работу найти. И еще убедиться в том, что на нее не претендует какой-нибудь житель ЕС. Таким образом, человек может потерять до двух лет, что отрицательно сказывается на его профессиональных качествах. Подобные бюрократические проволочки приведут к тому, что мигранты заполнят нелегальный рынок труда и окажутся ввязаны в проституцию, торговлю наркотиками, мошенничество и другие незаконные дела.
Однако вопрос сейчас заключается не только в чисто технических моментах, то есть квотах, контроле за границей, законодательстве и оформлении документов. При любом совершенствовании системы часть беженцев все равно останется в Европе даже после того, как в той же Сирии кончится война. И как бы не старались западные бюрократы, поток с Ближнего Востока в поисках лучшей доли вряд ли иссякнет в ближайшие десятилетия. Возможно, он только увеличится, учитывая общую нестабильность политической обстановки (война на Ближнем Востоке и напугавшее весь мир Исламское государство – первопричина миграции, но ЕС явно не будет заниматься проблемой с этой стороны).
Поэтому теперь вопрос состоит в том, готово ли европейское общество принять такое большое количество иначе мыслящих людей и включить их в свое культурное пространство? И, что еще сложнее, способны ли прибывшие вписаться в новую среду?
"Опыт последних десятилетий показал, что новые мигранты не хотят окультуриваться в стране пребывания. Да и Европа не готова к этому, – отмечает культуролог Андрей Столяров. – Существующая программа толерантности чрезвычайно эффективно действует только на европейцев, на беженцев же она не действует никак. Они ее не замечают. Чтобы воспринимать европейский образ жизни, нужен другой уровень культуры. Но беженцев эта культура не интересует, они не хотят становиться французами или немцами, они хотят оставаться собой и создавать в Германии Малую Сирию или Малый Афганистан. Если эта проблема не будет решена, то конфликты по типу "восстания предместий" неизбежны".
По мнению Столярова, точка невозврата, когда Европа еще была способна безболезненно ассимилировать мигрантов, уже пройдена. Однако другие эксперты не разделяют такую пессимистическую точку зрения.
"Я бы не сказала, что шансов на интеграцию нет. Проблема в том, что особо внимания не уделялось этой теме. Но сейчас все должно измениться, очевидно, что на работу с ними будут выделены дополнительные средства. В Германии все дети обязаны ходить у школу, то есть мигранты будут учиться вместе с местными, и таким образом будут вовлечены в европейскую культуру. Да, старшее поколение беженцев привыкло к определенному укладу жизни и им тяжело выучить язык, потому что это связано с определенным преодолением. Но это не значит, что люди не способны интегрироваться. Думаю, что все будет возможно, если сообща заниматься этими вопросами", — полагает журналист из Гамбурга Анна Садовникова.
В пользу этой версии говорит то, что сейчас в Германии немало политиков, вышедших из среды мигрантов, которые полностью ассоциируют себя со своей новой родиной.
"В отношении этнической политики США часто применяется термин "плавильный котел". Якобы это то место, где могут сосуществовать представители разных народов. Но не забывайте, чтобы плавильный котел заработал, нужны поколения. На адаптацию людей нужно не одно десятилетие, так было и с Северной Америкой. Это естественный процесс, который просто требует времени", — отмечает научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета Дмитрий Травин.
Оптимисты воспринимают этот кризис как очередной шанс для Европы испытать себя на прочность. Или даже стать сильнее.
"Кризис должен провести к укреплению ЕС, который жил слишком комфортно и в первый раз за последние годы встал перед проблемой, требующей от него слаженных, совместных действий. Возможно, ее решение приведет к тому, что некоторые страны опять станут номером два внутри союза, возможно, несколько трансформируется шенгенская система безвизового передвижения. Но вряд ли все это приведет к кризису в смысле распада. Скорее, это приведет к оздоровлению системы, которая в последние годы превратилась в бюрократическое болото неэффективности", — уверен политолог Преображенский.
Экономист Дмитрий Травин отмечает, Европа переживала и не такие кризисы за свою историю.
"Но что она после этого станет сильнее – не верю. Обычно опыт серьезных испытаний приводит к переменам. Поэтому в Европе явно многое изменится в политическом плане. Не случайно то, что Мари Ле Пен, крайне правый политик, во Франции становится вторым по популярности политиком и претендентом на второй тур в президентских выборах. Потому что она говорит о реально волнующих граждан проблемах. Не случайно Дональд Трамп, активно использующий антимексиканский тезис, лидирует в президентской гонке среди республиканцев. Сейчас будут усиливаться позиции политиков подобного курса. Но Европа все равно не превратится в крайне правый анклав, огороженный со всех сторон. Беженцам по-прежнему будут давать место", — прогнозирует Травин.
Эксперт вспоминает, что 150 лет назад европейцам казалась дикостью ситуация, когда трудовые классы вдруг устремились в политику. Однако Старый свет это пережил. Переживет и новый кризис. Правда, перемен в любом случае не избежать. И, возможно, политический ландшафт через 50 лет будет вовсе не таким, как сейчас.
Софья Мохова
