ГЮМРИ
Очень интересный очерк прислала фрау Наталья из Москвы. У нее армянская фамилия, но она - не армянка, что очень характерно в последнее время.
Обычно женщины пишут бездарно. Они скорее заигрывают словом, что крайне недопустимо, но здесь - другой случай.
Этот очерк Натальи из большого города, еще раз доказывает, что Гюмри - город для людей со вкусом. А вкусу нигде не учатся. Нигде в мире нет Академии вкуса или факультета вкуса.
Автор очень тонко заметила, что Гюмри остается чужим для не горожан.
Это от архитектуры, который замечает любой приезжий человек со вкусом.
Гюмри построен как - город.
В целом, в Армении есть два правильно построенных города: Гюмри и Горис.
Гюмри - это русский город, а Горис - немецкий.
Гениальное творение Александра Таманяна - центр Еревана - опошляется не по дням, а по часам.
Если в Ереване спуститься по улице Абовяна в сторону площади, то сразу бросается в глаза уродливое здание, типа небоскреба, прямо за зданием почты.
Это и есть - символ дебильной власти.
А по ту сторону Абовяна, за "Головой марихуаны" уже города нет. Есть только зоопарк, который культурно намекает, что 700 лет у армян, за не имением государства, дела шли не так уж и плохо.
Интересная параллель между Гюмри и итальянскими городами. Это уже иностранцу бросается в глаза фактура города.
Гюмри - чрезвычайно кинематографический город. Здесь очень легко выстраивать композицию кадра. Это - невозможно снять некрасиво.
Возможно, гражданка Наталья не в курсе, но лучшее армянское кино, кроме фильма "Мы и наши горы", снято в Гюмри, на 16 ой улице.
Гюмри портит только одно. Между кинотеатром "Октябрь", где я работал киномехаником и Церковью Семи ран, где меня крестили в эпоху научного коммунизма, есть здание в стиле постмодернисткого онанизма, который я когда нибудь взорву....когда вернусь из Соренто.
Наталья также почувствовала странность пересечения улиц, которые обозначены цифрами, как в Нью Йорке.
Это создает замкнутость и кастовость города.
Поэтому в этом городе невозможно родиться бездарным.
То, что я - очень талантливый, - это не моя заслуга!
Это - заслуга моего города!
Еслиб я был бы дебилом, то был бы - талантливым дебилом...или депутатом. Но это - не так важно.
И потом, что автор нежно почувствовала, атмосфера города не зависит от вкуса Городничего.
Наш Городничий помешан на фонтанах.
Это - весело, разумеется, но скорее всего, для говна - сердца умиротворение.
Самое главное в очерке финал. Он, вообще, потрясающий.
Гюмри не только отрезвляет, но и дисциплинирует.
Это уничтожает золотую середину и толерантность: этот город ты или любишь или ненавидишь, но ты не можешь к нему относиться равнодушно.
Здесь нет экономического интереса. Сюда никто не может приехать и диктовать условия. У города нет своего олигарха. И быть не может!
Сюда может приехать домовой Республики и потемкинский губернатор покрасит зеленый, загнивший домик в синий цвет, но к страданиям этого города - это не будет иметь никакого отношения.
И еще одно обстоятельство, что придает очерку большую ценность.
В Ереване существует стереотип, что в этом городе, люди просыпаются ни свет ни заря и рассказывают анекдоты или стреляют в друг друга.
Автор со стороны, доказывает совершенно обратное.
Итак, прошу занимать места согласно купленным билетам.
Наталья Залибекян
Армения
7. Гюмри
Не отпускает этот странный город.
Как старая фотография, как картина под слоем пыли, где черное может обернуться цветным, а цветное -- черным.
Живой.
И оттого очень острое чувство своей чужеродности. Стоишь, как чучело, между десятью парикмахерскими, и понимаешь, что никогда не выберешь правильную дверь. От этого немного неуютно.
Так было со мной в Италии: после шумного, открытого Рима, где владелец лавки сначала пытался объяснить дорогу, а потом "запер" свой магазинчик стулом, чтобы вывести бестолковую беременную на нужный перекресток, мы оказались во Флоренции. В двух Флоренциях: одна топорщилась картами и так резко выделялась на фоне местных, будто нас всех при выходе из автобуса макали в ведро с зеленой краской. Вторая, настоящая, извивалась тесными улочками, кормила кошек рыбой, выставляла лотки с овощами на тротуар, вывешивала полосатые матрасы из окон, вела детей в школу, приветливо улыбалась. И как-то было сразу понятно, что стать своим даже за любовь -- не выйдет никогда.
Но есть одно огромное отличие от тех итальянских впечатлений.
Это ощущение, что на самом деле нет никакого другого Гюмри, кроме разрушенного целое поколение тому назад.
Живой город -- прозрачный рисунок поверх разорванного снимка.
Люди без домов, дома без людей. Так невозможно же. Открыть брачное агентство и сводить их, пока ноги не отвалятся танцевать. Хотя я не танцую, бальная книжка осталась у мамы.
Странная, неожиданная планировка центра, эти прямые, пересекающиеся под прямым углом улицы, порой внезапно круто забирающие вверх. И сопротивление отдельной застройки: в пику аккуратному квадрату двора вдруг по косой стоит дом, за входной дверью подъезда круто убегает в небо лестница -- как в другое измерение. Кое-где привычные уже глазу оседлавшие друг друга и рельеф дома -- и это больше похоже на вызов.
Заброшенные запертые дворы.
Вывески из прошлого.
Попытки починить настоящее.
Несколько тысяч человек без жилья.
И недоумение: разве сила в камнях, в прошлом, в символах? Это всего лишь пища, прожиточный минимум. Без человека это все бессмысленно. А человеку без крыши над головой невероятно сложно отгородиться от тьмы.
Этот шрам однажды станет таким старым, что перестанет тянуть и привлекать внимание девушек.
И город, конечно, отстроится. Созидание и противостояние -- два ветра, которые продувают тебя на перекрестках старого города.
Может, потому он и сейчас невероятно красивый, несмотря на. И очень отрезвляющий: как эхо из колодца, в который ты не кричал.
