Жара, выйди вон

– Сколько человек вы убили сегодня?

– Да вы кушайте, кушайте, – не тушуется генерал Тарик Харини. Он отвечает за оборону Тельскофа, что в 20 километрах от захваченного исламистами Мосула.

Кушаем. Чем на самом деле они занимаются между мощными, по-настоящему генеральскими перекусами? Лето, жара. Войска окопались, фронт устоялся, новостей нет.

Издевки здесь нет – шуткой скорее выглядят сообщения пропагандистской машины курдов, обычно выдержанные в былинном духе: «Вчера на участке N шайки террористов ИГИЛ трусливо подкрались под покровом темноты к передовым позициям войск пешмерги. Но захватить наших бойцов врасплох им не удалось. В результате слаженных действий доблестных защитников Курдистана бандиты были полностью рассеяны. Остатки разбойных банд отступили в полном беспорядке, оставив на поле боя тридцать трупов. По досадному стечению обстоятельств не обошлось без потерь и с нашей стороны – два бойца пешмерги получили ушибы, а один – синяк».

Шапками закидаем, да. На востоке имидж – все. А что внутри лакированной шкатулки – кто будет беспокоиться из-за такой мелочи? Слабаков здесь не любят. Путина уважают за Сирию и Крым. И за Украину, которая, разумеется, вредит большому соседу не просто так, а по указке Вашингтона.

– Россия? Сталин!

Надо же. У многих местных это прямо как пароль-отзыв.

– Русский девушка – м-м!

– Бывали в России?

– Зачем Россия, Стамбул! Таких здесь не сыскать! Сами-то откуда будете? Сталинград? Москва?

Здесь всё – игра, видимость. Кажется, каждая травинка источает аромат необыкновенной тонкости, любой листик, разотри его, испустит благовоние. Но самых немыслимых расцветок и форм цветы – не пахнут! Дивные, нечеловеческой красоты розы – ноль аромата! Им лень или они тоже подписались на это всеобщее притворство?

Едва высунул нос из кондиционированного убежища, жара сразу обволакивает полностью и без остатка. Словно оказался внутри гигантской духовки. Можно закричать про себя «ужас-ужас» или сразу забыть, что где-то есть спасительная прохлада, принять ужас за норму, согласиться, что лучше уже никогда не будет. И тогда, о чудо! – пекло проваливается куда-то на задний план, и вполне можно снова дышать, работать и жить. Блеф? Да, но на сей раз вы ее переблефовали, жару. Дорожное табло сообщает: +57. Ну и зря. А по ощущениям – так +52 градуса, не больше.

Чтобы костюмчик сидел

На мировом чемпионате по объему геля для волос, который можно удержать на голове, курдские парни заняли бы место в первой десятке. А по числу салонов красоты на душу мужского населения (женщины Курдистана, видимо, занимаются этим дома) – и в тройке. Turkish Barber, не абы что! Непростая рубашка на выпуск, зауженные брючки и обязательно смартфон во-от с таким экраном. Только очень неуверенный в себе человек будет тратить на имидж столько сил. Или им просто нечем себя занять? Безработица в Курдистане зашкаливала и до всякого кризиса.

Вот по тротуару важно вышагивает какой-то большой человек – два автоматчика впереди, три сзади. Дядечки в возрасте – менее успешные, раз автоматчиков при них не видно – с не меньшей осторожностью переносят куда-то свои корпулентные тела. И только ковыляющие по пыльной дороге побитыми воронами дамы в возрасте, которые уже ни для кого (и для себя самих тоже) не представляют интереса, несут свои черные балахоны абы как, безо всякого достоинства.

В центре Эрбиля, у столичной Цитадели – огромная бетонная голова, напоминающая истуканов с острова Пасхи. Это творение местного Церетели изображает Мустафу Барзани, родителя курдской государственности, отца нынешнего президента Курдистана Масуда и дядю премьера Нечирвана Барзани. «Не ты ли стянул моего гуся, голубчик?» – будто вопрошает «мулла Мустафа».

Гроссмейстер альянсов на час, обманок и поддавков, Барзани был готов вступить в союз с кем угодно, лишь бы это пошло на пользу его делу. Эмиссары «Моссада», MИ-6, КГБ, ЦРУ, шахской охранки САВАК – он привечал всех, с большим или меньшим успехом натравливая одних на других, пока в разгар очередной хитроумной комбинации в 1979-м его самого не сразил рак легких на койке вашингтонской больницы. «Смерть – путь всех людей», – утешил он срочно вызванного в Америку после постановки диагноза Масуда. – А с судьбой бороться невозможно».

Геноцид полного цикла

«На очереди был мой родной Алькуш, его уже со всех сторон обложили солдаты. И тогда наш ассирийский патриарх отбил отчаянную телеграмму королю Фейсалу – тот проходил курс лечения в Швейцарии. А Фейсал телеграфировал обратно своему сыну Гази: «Заканчивай» и велел ему лично прибыть в Алькуш и извиниться перед людьми. Торжественную встречу устроили у полицейского участка. В честь гостя сочинили приветственную оду, ее должен был зачитать сам автор, 16-летний подросток. Когда кортеж кронпринца въезжал в деревню, один наш односельчанин достал кинжал и уже был готов наброситься на него, он все повторял: «Ты должен умереть, ты убивал мой народ». Его едва успели скрутить. Мне было четыре года, но этот день я помню, как сейчас».

Саид Шамая, патриарх ассирийской общины Эрбиля, рассказывает о событиях 1933 года, т.н. резне в Сумайле, когда иракские войска утопили в крови волнения христиан на севере страны. Описания тех событий не уступают зверствам исламистов ИГ. Г-н Шамая редчайшее из исключений – его семья не пострадала ни в 1915-м, когда турки и курды вырезали «неверных» целыми деревнями, ни через 18 лет, когда уцелевших добивали войска уже новообразованного Ирака.

Арабские историки предлагают свою версию случившегося. После распада Османской империи христиане Северной Месопотамии попытались выделиться в отдельную автономию, воспользовавшись общей неопределенностью и метаниями оккупационных британских властей, которые на словах поддерживали целостность только что нарисованной ими на карте новой страны, а исподволь подстрекали христиан к бунту; ну, или так это могло тем показаться. А сотни или тысячи жертв – лишь самодеятельность командиров, посланных разоружить мятежников.

Можно подумать, эта разница в трактовках так уж важна. Принц Гази, посланный отцом «извиниться» перед Алькушем, днем раньше награждал войска, отличившиеся при погромах соседних местечек. Сам Фейсал если не отдавал приказа вырезать христиан, то и не препятствовал этому. Расправу с «вероломными» неверными багдадская публика приветствовала на ура.

Дружба народов в Ираке не задалась с самого начала. И теперь уж едва ли задастся.

На ПМЖ во Францию

Иногда может показаться, что в этой части света это что-то вроде национального вида спорта – перебирать в памяти, холить и лелеять понесенные от соседей несправедливости и несчетные исторические обиды. Хотя почему несчетные? «За последние четыре тысячи лет мой народ подвергался насилию 74 раза, – бесстрастно констатирует 22-летний езид Хаджи Абдулла, отъезжающий на ПМЖ во Францию. – Мы больше не хотим жить здесь. В Ираке нам места нет».

Хаджи единственный добытчик в семье. Отец, пока хватало сил, работал на кирпичном заводе, мать домохозяйка. Когда к его деревне подошли отряды «Исламского государства», жители укрылись на горе Синджар, венчающей одноименную бесплодную местность на границе Ирака с Сирией – как это всегда делали и их предки в случае опасности. Для чужих сюда дороги нет. Больных и немощных Хаджи выносил на себе. Синджарцы сидели на горе несколько недель, пока не вышла вся вода и продовольствие. Американцы постепенно вывезли их вертолетами в Курдистан.

Езиды по крови те же курды, но не сунниты, как большинство из них, а приверженцы собственной синкретической религии, где намешано всякое. Даже толерантные западные благодетели порой смотрят на езидов с подозрением – не идолопоклонники ли, избави бог, не сатанисты ли? Для правоверных игиловцев такого вопроса, разумеется, не существует – заняв летом прошлого года Синджар, они сделали все, чтобы возвращение езидов к домашним очагам стало невозможным. Массовое обращение в сексуальное рабство, раздача передовикам джихада в подарок, как экзотических живых игрушек, – это рассказывается именно и прежде всего про молодых езидок.

Похоже, исламисты преуспели. Дома стоят, Синджар освобожден обратно, но возвращаться на родину езиды не спешат. Зверства номер 74 – это как раз то, что с ними происходит в наши дни.

...Французского языка Хаджи не знает, и родственников во Франции у него нет. Зато виды на жизнь вполне определенные: университет за счет новой родины, «а подрабатывать пока буду в баре или кафе». На кого же хочет учиться? Специализация на международных отношениях, никак не меньше.

Это мы уже встречали у представителей других малых народов, попавших в мясорубку истории и тем смертельно на нее (историю, не мясорубку) обиженных. Все-таки живет в них вера в какую-то другую, высшую справедливость: достаточно-де что-то подправить в шестеренках международного права, самый чуток, и все наладится. И агрессор умилостивится, и горбатый выпрямится, и возляжет ягненок со львом, и не будет впредь никаких несправедливостей.

...А езиды действительно чертовски красивы.

Ватер-мелон, как и было сказано

Рами, крестьянский сын из Каремлеша, зажиточного христианского села к востоку от Мосула – пшеница, бобовые, огурцы, четыре церкви на пять тысяч населения. Успели уйти от ИГ, сейчас всем селом занимают коттеджный комплекс в Эрбиле, который освободил для них сердобольный девелопер-­единоверец. Тесно, но пристойно, все же не палатки в чистом поле за колючкой.

Показывает на ноутбуке снимки из деревенского Facebook-сообщества: так было – переполненная церковь на Вербное воскресенье, так стало – та же церковь теперь: двери сорваны, кресты сброшены. Откуда фотки? Господствующие высоты остались за пешмергой, оттуда все видно.

Какие планы? Вот выгонят ИГ, разминируют дома, вернемся. Отец запретил даже думать об отъезде. «We belong in Iraq», – английский выучил по словарям да еще помогает иностранным волонтерам.

Глава соседской семьи Ионан Тауфик, 58 лет. Во время войны с Ираном попал в плен, провел в лагере 18 лет. Вот в телефоне его черно-белая фотка – бравый капрал-десантник, хоть сейчас в дембельский альбом. На следующей, в цвете, его 11-летний сын гордо позирует с автоматом. Своя пушка, собственная? – Точно. У нас в деревне у каждого такая.