В одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года погибли три человека, которых я знал. Нельзя сказать, что мы дружили или имели общие интересы. Просто были знакомы, потому что за те годы, что жил и работал в Одессе, консультируя зарождающуюся региональную партию «Родина» и руководя проектом «Однако. Украина/Евразия», так или иначе знакомился с людьми близких политических взглядов.
Тогда, в 2009–2012 годах, «Родина» стала своеобразным магнитом, который притягивал активистов пророссийских, левых, православных, профсоюзных и прочих движений. Тех самых движений, которые потом стали основой одесского движения сопротивления «Куликово Поле».
Все эти люди, приходившие в «Родину», рано или поздно оказывались в кабинете у консультанта. Чтобы познакомиться, установить контакт, выяснить точки соприкосновения. Этих активистов, которые искали единомышленников, были сотни. И все они были очень разные.
Были «профессиональные соотечественники», которые искали инвесторов для своих бессмысленных «русских чаепитий». Торговцы массовкой для митингов. Писатели, поэты, публицисты и графоманы в поисках издателей. Карьеристы. Казаки в галифе и увешанные орденами и медалями. Православные, собирающие на храм в дальнем селе Бессарабии. Бывшие депутаты и политики, жаждущие второго политического рождения. Просто сумасшедшие.
Но большинство — были простыми и нормальными людьми. Неравнодушными, которые искали единомышленников и хотели быть полезными.
Поэт
С Вадимом Негатуровым мы познакомились совершенно случайно, на каком-то общественном мероприятии. Я не догадывался, что этот 50-летний мужчина, по внешнему виду похожий на медведя, — талантливый поэт. Тогда — году в 2010 или 2011 — он подошёл ко мне и сказал: «Спасибо за ваши выступления на телеканале АТВ». Я тогда не обратил внимания, потому что в разгар политической борьбы в Одессе многие одесситы так говорили. Но «медвежья» внешность Негатурова настолько контрастировала с интеллигентной и даже застенчивой манерой общаться, что я запомнил его.
2 мая 2014 года Вадима Негатурова, 50-летнего поэта из Одессы, забили насмерть палками возле Дома профсоюзов.
Политик
С Владимиром Маркиным доводилось общаться чуть больше. Всё-таки депутат областного совета. К депутатам в силу ремесла отношусь скептически в принципе. Потому что понять, где заканчивается депутат и начинается коммерсант, практически невозможно, особенно в политической культуре государства «Украина».
Товарищ Маркин ко всему прочему был депутатом-регионалом, а регионалы — отдельный политический тип. Именно Партия регионов стала причиной Евромайдана, потому что с опорой на этих паразитов строилась мародёрско-грабительская вертикаль власти Виктора Януковича. Каждый регионал является плотью от плоти Януковича — алчный до собственности и активов и готовый предать и сбежать, когда запахнет жареным.
Когда в Одессе разворачивалась «Русская Весна», депутат Маркин оказался одним из двух депутатов, которые пошли защищать «Куликово Поле».
До этого было много политиков, которые заигрывали с «куликовцами» и выступали на митингах, получая свою долю пиара. Но Маркин оказался тем, кто пошёл до конца и принял мученическую смерть.
Его то ли выкинули из окна, то ли он сам выпрыгнул, спасаясь от пожара.
Боец
С бойцом «Одесской дружины» Геннадием Кушнарёвым также познакомился, будучи консультантом партии «Родина».
Геннадия запомнил благодаря его фамилии. Потому что в Одессу приехал работать из Харькова, а для любого харьковчанина фамилия Кушнарёв — это больше, чем просто фамилия.
Он пришёл с какими-то друзьями и больше молчал. С его более активными товарищами мы обсуждали необходимость проведения в Одессе «Русского марша». Но не в рамках националистического русского дискурса, как его привычно проводили до этого, а как мероприятие, способное объединить все наши силы в Одессе — от правых монархистов до левых и профсоюзников.
Тогда, в 2010 или 2011 году, партия «Родина», уже активно заигрывающая и участвующая в бизнес-схемах с регионалами, не рискнула выступить в авангарде объединения и даже поддержать «Русский марш» силами самого популярного одесского телеканала АТВ.
Больше Геннадий Кушнарёв и его товарищи в партию «Родина» не приходили. И, в общем-то, правильно делали. Рассчитывать можно было только на себя. Все легальные политические силы в Одессе были так или иначе вовлечены в коррупционно-мародёрскую вертикаль имени Виктора Януковича. И ничего, кроме риторики и имитации, к 2012 году производить были не способны.
2 мая 2014 года Геннадия Кушнарёва убили в Доме профсоюзов. Он пришёл защищать «Куликово Поле» с Греческой — где проходили первые столкновения. В лёгком бронежилете и с какой-то палкой он погиб прямо при входе в Дом профсоюзов. Это на фоне трупа Геннадия Кушнарёва позировал Алексей Гончаренко — сын мэра Одессы, тогда заместитель председателя областного совета, а нынче парламентарий и зампред фракции «Блок Петра Порошенко» в Верховной Раде.
***
Я знал всего троих «куликовцев», которые погибли 2 мая 2014 года в Доме профсоюзов. Причём знал их по сугубо мирным временам, потому что осенью 2012 года больше времени проводил в Москве, после того как «Однако. Украина» эволюционировала в «Однако. Евразия», а партия «Родина» после избрания своего лидера народным депутатом и его вхождения во фракцию «Партии регионов» практически прекратила деятельность.
Я стал бывать в Одессе только в гостях и фактически выпал из политической повестки города.
Не знаю, как зарождалось политическое движение «Куликово Поле» и сопротивление в Одессе в конце 2013 — начале 2014 годов. Но то, что задолго до этого Одесса была эпицентром публичной и политической активности, — это факт. Уже тогда, в 2008–2012 годах, наиболее горячие головы из числа афганцев, отставных военных, казаков, спортсменов и бандитов говорили, что надо готовить отряды самообороны и дружинников. Многие из этих людей, насколько мне известно, сейчас воюют в Донбассе на стороне ДНР и ЛНР. Кто-то в эмиграции. Большинство арестовано. Кто-то залёг на дно или перешёл на нелегальное положение.
Само 2 мая 2014 года я встретил в Москве. На Первомай ездил к друзьям в Вологду, а 4-го числа надо было вылетать в Бишкек. Тогда, в 2014 году, события на Украине интересовали меня постольку-поскольку — природа их была очевидна, а все мысли были заняты евразийской интеграцией и формирующимся Евразийским союзом. Следил только за Киевом, Харьковом и Одессой — там, где на передовой оказались товарищи и знакомые.
Вечером 2 мая, сидя в съёмной московской квартире, решил почитать одесские новости и посмотреть стрим-трансляции. Все события происходили в прямом эфире. Не могу сказать, что меня потрясло то, что я увидел. Просто что-то перегорело внутри. Закончились эмоции. Евроукраинцы и оппоненты перестали быть людьми. Единственное чувство, которое осталось, — это жажда мести.
Всё остальное было потом. И кровавое подавление восстания в Мариуполе 9 мая. И «Горловская Мадонна». И женщина с оторванными ногами возле входа в Луганскую обладминистрацию после авианалёта, который евроукраинские СМИ назвали «взорвавшимся кондиционером». Всё это было потом. И эмоций уже не было. И перегореть внутри уже было нечему. Всё перегорело 2 мая 2014.
Как выяснилось уже здесь, в Донбассе, именно 2 мая в Одессе стало толчком для массового ухода в ополчение. Трагедия Дома профсоюзов для донбасского восстания стала точкой понимания: обратной дороги нет. Теперь ты либо по одну, либо по другую сторону. Потому что линия фронта гражданской войны проходит по душам. Обыватели всегда присоединяются к победителю.
Я часто задаю себе вопрос: а могло бы произойти в Одессе по-другому? Тем более что я знал изнутри ту часть одесского общества, которая стала основой одесского сопротивления.
Думаю, что 2 мая было неизбежно после того, как в Одессе остановилась работа партии «Родина» по консолидации общественных и политических сил. Потому что взять власть и возглавить восстание может только сплочённая политическая организация. Которая, в свою очередь, опирается на восставшие народные массы.
Весной 2014 года в Одессе были восставшие народные массы. Но не было политической организации. Соответственно, не было рядов, откуда можно было выдвинуть лидера. Поэтому вопрос о власти решить было невозможно.
Чувствую ли я свою вину за то, что такая работа по созданию политической организации прекратилась? И, соответственно, за то, что случилось 2 мая в Доме профсоюзов?
Безусловно, чувствую. За то, что уехал в 2012 году из Одессы. За то, что интересы Евразийского союза оказались для меня важнее интересов Одессы. За то, что в своё время не вышел из позиции политического консультанта, придерживаясь принципа «клиент всегда прав». За то, что в 2008–2012 году умничал в телевизионной студии в Одессе, а 2 мая 2014 года был в московской квартире, где смотрел стрим-трансляции. И ещё за многое другое, о чём сегодня не стоит говорить.
Поэтому единственное, что я могу сделать год спустя после Одесской Хатыни, это попросить прощения у друзей и родственников погибших. У арестованных и тех, кто вынужден бежать. Потому что вина за погибших в Доме профсоюзов на совести каждого из нас — тех, кто должен был оказаться рядом, но не оказался. Потому что работа, командировки, шашлыки, пляж и всё такое.
Простите за малодушие.
