100 лет армянскому геноциду. Что мы об этом помним

В 1915 году в Османской империи, на территории современной Турции, начали убивать армян. За восемь лет погибли около полутора миллионов человек. 12 апреля папа римский Франциск во время мессы в Ватикане сказал, что в прошлом столетии было три «масштабных, беспрецедентных трагедии» и одна из них — трагедия армянского народа, «первый геноцид XX века». Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган назвал эти слова «глупостью».  

Уже век Турция отказывается признавать геноцид. По версии политиков этой страны, трагедия была неизбежным следствием Первой мировой, а армян выслали для их же безопасности из-за того, что они объединились с Россией против Османской империи.

Сто лет назад начался не только первый геноцид XX века, но и первый марш смерти — Дейр-эз-Зорский. Тех, кого не убили сразу, собирали в группы и вели в Сирийскую пустыню, подгоняя кнутами. Некоторые сбегали по дороге. Другие умирали в пути. Остальные попадали в концентрационные лагеря в центре пустыни, в городе Дейр-эз-Зоре. За два года в этих лагерях погибло не меньше 200 тысяч человек. Армяне, которым удалось спастись, поселились в разных концах света.

Рима Амбарцумян, медсестра, Россия:

Когда начался геноцид, моей маме было 10 лет. В их семье было шестеро детей, они жили в селе Агарак в Карской области. В 1915 году, когда начали приходить дурные вести, отец семейства решил, что нужно собирать детей и срочно уходить. Один из старших сыновей болел малярией и не мог идти, так что его нужно было оставить, чтобы спасти всех остальных. Дети не хотели его бросать: столпились вокруг него и плакали, так что дедушка в итоге чуть ли не насильно их выгнал. Потом их посадили в повозку и повезли. Но моя мама очень любила своего брата, она незаметно задержалась, когда все ушли, и осталась с ним. А потом поняла, что спасается не только их семья, но и все в округе, и ей стало страшно, она тоже стала убегать. Добежала до реки Арпачай и начала переходить ее вброд. А плавать она не умела. Там сильное течение, и ее начало уносить. И, когда ее несло течением, она наткнулась на всадника. Подняла голову и увидела, что это ее старший брат — он тогда служил, воевал на стороне России и ездил на коне. Он подхватил ее и посадил на лошадь. Вот так они и воссоединились. Дальше наша семья жила в Восточной Армении, там и сейчас живут наши родственники, у них огромное хозяйство и дом с садами.

Фото: Личный архив семьи Барсегян

Рима Амбарцумян, Агасий Амбарцумян, ее отец, Виктория Амбарцумян, старшая сестра Римы, Тируи и Эгинэ Амбарцумян. Эгинэ — мама Римы Амбарцумян, героиня истории

Сусанна Барсегян, дочь Римы Амбарцумян:

Все наши родственники так и остались в Восточной Армении, мы часто к ним ездим. Я в детстве каждое лето проводила там у бабушки и никогда не понимала, почему она такая печальная. Она часто плакала, вспоминала оставленного брата. А еще они с братом всю оставшуюся жизнь мечтали увидеть свой родной дом, они часто об этом говорили.

Фото: Armin T. Wegner

Депортированные армяне уходят по грунтовой дороге Сирийского региона Османской империи. Женщина на переднем плане укрывает ребенка от солнца платком. Мужчина слева несет матрас. Нет ни продуктов, ни каких либо других личных вещей, 1915

Закар Кешишян, музыкант, Ливан:

Мой дедушка родился и вырос в Муса-Даге, как и родители. Это то самое место, о котором рассказывается в книге «40 дней Муса-Дага» — там армянский народ 53 дня сдерживал оборону на горе. Когда начался геноцид, родители переселились в Ливан и вместе с другими беженцами основали там поселок Анджар, там я и родился. Помню, в детстве люди, которые выжили после геноцида, рассказывали мне, как они теряли друзей и родителей. Я вырос на этих историях.

Сейчас я по-прежнему живу в Ливане, преподаю в консерватории, а каждое лето провожу в Армении. Там я участвую в репетициях местного хора, выступаю с ним на концертах. Это очень тяжело — быть гражданином двух стран одновременно. Каждый человек в диаспоре чувствует эту тяжесть. Конечно, мы очень благодарны Ливану: он дал нам гражданство, обогатил нашу жизнь. Но ведь армянская кровь остается армянской. Каждый армянин, который живет не на родине, думает о том, чтобы туда уехать. Но это не так-то легко организовать. Хоть я и родился в Ливане, Армения — моя родина. Мои корни, моя культура там, и я бы, конечно, хотел проводить там больше времени. Правда, и здесь, в Ливане, много важных дел, у нашей диаспоры ведь тут школы, культурные центры, где учат армянскую историю и язык, а под моим руководством — три хора.

Фото: arf1890.com

Обороняющиеся мусадагцы

Тигран Калайджян, писатель, Кипр:

Мой дед вместе с семьей жил в Адане, в Турции. Когда начался геноцид, ему было 16 лет. Семью выслали из страны и пешком погнали в сторону Сирийской пустыни. Это был марш смерти, по дороге мой дед насмотрелся настоящих ужасов. Их семье удалось сбежать, и до конца 1918 года они прятались в городе Алеппо. Когда Османская империя проиграла войну, семья смогла вернуться домой, но в 1921 году подданные Мустафы Кемаля снова начали изгонять армян из страны. Тогда им пришлось искать убежища на Кипре: в 1921 году они прибыли в Ларнаку.

Сегодня в европейских, американских, российских диаспорах армянский народ живет свободно: никто не мешает нам следовать своей культуре. Но вот на Ближнем  Востоке, например, в Сирии и Ираке, многие общины оказались практически разрушены из-за войн. Те армяне, которые до сих пор живут в Турции, сталкиваются с дискриминацией, иногда их жизнь оказывается под угрозой. Впрочем, таких случаев все меньше. Гражданское общество развивается, и народ уже требует справедливости от своего правительства.

Фото: Личный архив семьи Калайджян

Бабушка и дедушка Тиграна Калайджяна

Маргарет Аджемян Анерт, писатель, США:

Моя мать в юности выжила и бежала в Америку. Теперь, в свои девяносто с лишним лет, она живет в армянском доме престарелых в Нью-Йорке. У нее остались лишь воспоминания и сожаления. Ей есть много о чем вспомнить и почти не о чем жалеть.

Я помню холодный декабрьский день. Я вернулась домой из начальной школы и застала мать посреди гостиной: она плакала и раскачивалась взад-вперед. На ее выцветшем сером шерстяном свитере не хватало пуговицы. На магнитофоне играла грустная армянская мелодия. Поначалу она меня не заметила, а когда заметила, повернулась ко мне, приложила два пальца к губам и сказала: «Шшшшшшш». Потом она отвернулась и продолжила причитать: «Никого не осталось. Они все умерли».

Фото: American Committee for Relief in the Near East

Депортация армян, 1915

Эстер Минерачян, мать Маргарет Аджемян Анерт:

Каждый день я видела из окна, как на улице собирались группы мужчин. Потом солдаты выводили их из города группами по двадцать-тридцать человек. Я видела солдат, выходивших из города с группой мужчин, а через несколько часов они возвращались и забирали следующую группу.

Однажды, в начале июля 1915 года, папа не вернулся с работы домой. На следующее утро нам сказали, что его забрали из лавки и отвели в тюрьму. Мы с [моей мачехой] Вартуи и бабушкой побежали к зданию правительства — оно служило мэрией, судом и тюрьмой одновременно. Там, за решеткой, в углу камеры стоял папа. <....> Я потянулась через решетку и крепко обняла его за шею. Он повернулся и поцеловал меня в обе щеки. Я больше никогда его не видела. Утром пришел один из тюремных охранников и сказал, что папу вместе с остальными заключенными отправили в концлагерь. Он велел нам собирать вещи в небольшое путешествие.

Я ни за что не стала бы мусульманкой и не отреклась бы от христианства, чтобы остаться в Амасии. Некоторые мои одноклассницы поступили именно так: вышли замуж за турецких юношей, и за это дома их семей и их собственность остались нетронутыми. Но взамен они должны были обещать больше никогда не говорить по-армянски и не исповедовать христианство.

Утром за день до того, как мы собирались уезжать, к нам в дверь постучались заптии. Молодой турецкий офицер, со всей властью, мощью и ужасом турецкой армии в голосе, прокричал, что мы должны немедленно выезжать. <...> В получасе пути от города с гор прискакала группа курдов и напала на переднюю часть каравана. Вокруг кричали люди. Некоторых придавило колесами телег; у других из разных частей тела текла кровь. Прямо рядом со мной лошадь задавила женщину, и я слышала, как захрустели ее кости. А еще около меня мужчину придавило колесом телеги. Он держался за руку женщины. У нее не было головы. Потом солдаты стали хватать девушек. Сначала забрали самых красивых. Бабушка затолкала меня в телегу, исцарапала мне лицо камнем и натерла царапины чесноком и грязью. Мы шли в центре массы тел, потому что людей на внешнем краю толпы били кнутами и топтали лошадьми конные солдаты.

Из книги Маргарет Аджемян Анерт «Стук в дверь: Путешествие сквозь тьму геноцида армян».

Фото: Armenian Genocide Museum-Institute

Резня армян в Константинополе, июнь 1915 года

Ким Кашкашьян, музыкант, США:

Моему отцу было всего 12 лет, когда его мать вместе с ним и дочерью, моей тетей, во время геноцида сумела убежать в Америку. Сама я родилась в Детройте. К сожалению, не знаю, как называлось место рождения моего отца — знаю только, что это был маленький городок в Западной Армении. Родители мои познакомились в Америке: моя мама тоже была из тех мест. В нашей семье царствовали армянские обычаи и традиции, все говорили по-армянски, и когда я в шесть лет пошла в бостонскую школу, то ни слова не знала по-английски. Но потом все стало меняться. К сожалению, мы начали все меньше говорить на армянском, и в нашем языковом мышлении стал преобладать английский. Увы, мои родители ни меня, ни моего брата армянскому не учили, а все, что мы знали, усвоили на слух. Со временем с нами стали общаться только на английском, а армянский родители использовали лишь в тех случаях, когда хотели посекретничать. Все мои сверстники, американские армяне, говорили на армянском, а я нет — это казалось мне странным... Я решила было отдать свою дочь Арени в армянскую школу, но поскольку сама не владела армянским и не могла ей помогать, то она чувствовала себя очень отчужденной и одинокой и не стала продолжать учебу там. Но, к счастью, у нас были друзья, двое детей которых с детства владели армянским, и Арени, общаясь с ними, научилась немножко говорить по-армянски. (Источник)

Фото: Armenian Genocide Museum-Institute

Эвакуация армян, 1915

Ким Кардашьян, актриса, США:

Я и вся моя семья очень гордимся нашими корнями. Папа много рассказывал мне об армянской культуре, и я чувствую сильную связь с предками. Каждый год я поминаю тех, кто погиб в 1915 году во время армянского геноцида. Это случилось еще до холокоста и других трагедий. Кто знает, может быть, их и не произошло бы, если бы тогда больше стран осудили геноцид в Армении. Случившееся — не прошлое, которое осталось в истории. Это настоящее. Армянский народ будет чувствовать эту боль, пока преступление прошлого не будет полностью расследовано. Они будут жить в страхе, что подобное может вновь случиться с их родной страной. (Источник)

Фото: Ralph Saroyan/Ancestry.com

Прапрабабушка Ким Кардашьян Ховханна Мироян (слева, первый ряд) и Люсиаг Чобарян (второй слева, первый ряд) покинули Армению в 1900-х с их дочерью Вартануш Мироян (вторая справа, дальний рад)

Серж Танкян, музыкант, США:

Мои бабушка и дедушка рассказывали мне невероятные, страшные истории о том, как они выжили. Они оба тогда были совсем еще маленькими детьми. Бабушку вместе с ее бабушкой спас турецкий мэр — он укрыл их в своем маленьком городке, когда их пытались депортировать в Сирийскую пустыню. Мой дедушка, когда начался геноцид, лишился почти всей своей семьи, он долго скитался по приютам и в итоге оказался в Ливане, там и обрел свой дом. Я выступал с сольными концертами в Армении, и это было просто потрясающе. А в Турции наша группа никогда не выступала. Мы ведь всегда открыто говорим о геноциде. Когда мы хотели выступить в Турции, нам нужно было разрешение от правительства, а Эрдоган тогда как раз стал президентом. Мы очень долго ждали ответа, но так и не дождались. Но меня огорчает, что мы не можем сыграть для турецких поклонников. С ними у нас отличные отношения. Несколько лет назад в турецкой прессе появились лживые сообщения про нас, и мы опубликовали на своем сайте опровержение. И тогда именно турецкие поклонники нас защитили: они писали письма в эти газеты и боролись за нас. (Источник)

Фото: American Committee for Relief in the Near East

Армянские беженцы — женщины и дети — получают продовольственную помощь, 1915

Шарль Азнавур, музыкант, Франция:

Вся семья моей матери была убита. Исчезла полностью. Мы о них больше ничего не слышали. Семья моего отца… Я знал своего деда, знал свою бабушку. С ней я познакомился очень поздно, в Армении, когда был там первый раз в 1963 году. О геноциде в семье совсем не говорили. Но у моей матери не было ненависти к туркам. Она говорила нам, что среди них есть очень хорошие люди. Меня учили: нельзя лгать, не надо ненавидеть и говорить о людях плохо. Это важно. (Источник)

Фото: Armenian Genocide Museum-Institute

Заживо сожженные турецкими войсками армяне в селе Шейхалан, 1915 год

Арташес Ширикян, генеральный директор издательского дома «АРК Медиа», глава фонда арменоведческих исследований «Анив»:

Я думаю, практически в каждой армянской семье были потери, связанные с теми событиями. Для тех, чьи родные погибли, нет вопроса, признавать ли случившееся геноцидом или нет. Да и ученое сообщество уже перестало спорить на эту тему. Чтобы такого больше не повторялось, нужно изучать и помнить события прошлого, и ученые и общественные организации работают над этим. Но многие архивы до сих пор закрыты, в основном турецкие. Политики этой страны признают, что огромное количество армян трагически погибли, но отрицают, что их смерть была целенаправленно организована. В Западной Армении, на исторических армянских землях, сейчас нет армян. Там было около трех тысяч храмов, и все они оказались разрушены.

После Первой мировой войны в Стамбуле был суд над зачинщиками геноцида, их осудили на смертную казнь. Но в итоге новое правительство их отпустило, и они смогли покинуть страну. Сейчас в Турции выступление на эту тему все еще считается оскорблением турецкого народа. Впрочем, общество в стране меняется, и многие смелые люди начинают говорить о тех событиях. В 2007 году Гранта Динка, редактора турецко-армянской газеты, который публично заявлял о геноциде, убили турецкие националисты. Исполнителей нашли и осудили, а в знак протеста против этого убийства в Турции вышли на улицы больше ста тысяч человек.