Геноцид — самая страшная трагедия армянского народа за всю его многотысячелетнюю историю. Борьба за признание Турцией вины в этом преступлении стало идефикс армянской политики — безусловно, оправданной в морально-этическом отношении, но контрпродуктивной с точки зрения стратегических перспектив развития страны
Весь мир 24 апреля будет отмечать сто лет с даты первого геноцида XX века — массового убийства армян в Османской империи. Почти полтора миллиона человек — треть всего армянского народа — были убиты, замучены или погибли при депортациях. Фактически народ пережил национальную катастрофу, что не могло не отразиться на менталитете и характере потомков выживших. Любые предложения рассмотрения истории геноцида в рациональной плоскости — собрать комиссии историков, открыть архивы и предметно разобраться в происходивших событиях — встречаются армянами в штыки.
Власти Армении поставили перед собой практическую задачу: добиться официального признания факта геноцида со стороны турецких властей. Между тем перевод идеи геноцида из плоскости исторической памяти в политическую реальность наносит серьезный урон армянскому государству и его интересам. Требование признания геноцида серьезно ограничивает внешнеполитические возможности официального Еревана.
Так, например, несколько лет назад Армения и Турция при посредничестве России и США находились в нескольких шагах от нормализации отношений. Согласно подписанным в Цюрихе протоколам, Анкара обязывалась открыть границу с Арменией и де-факто отказывалась от требований к Еревану вернуть Нагорный Карабах Азербайджану (что вызвало шквал критики, оскорблений и даже некоторую панику в Баку). Однако в ходе публичных дебатов армянские политики при поддержке диаспоры подняли вопрос о признании геноцида, фактически вынудив власти привязать этот вопрос к общей нормализации отношений (хотя сейчас президент Армении Серж Саргсян и утверждает, что никаких предварительных условий Анкаре он не выставлял). В результате это стало одной из причин срыва соглашения. И такие потери будут происходить регулярно, до тех пор, пока армянские власти не придут наконец к пониманию простой вещи: нужно модифицировать свою стратегию, действовать тоньше, гибче, дальновиднее и хитрее.
Тотальный извод
Если на заре своего существования Османская империя была крайне веротерпимым государством, то ближе к концу XIX века ее ослабление и дезинтеграционные процессы привели к резкой радикализации турецкой элиты. Права национальных меньшинств рассматривались Стамбулом как угроза империи, и особенное подозрение вызывали армяне, симпатизировавшие давнему врагу — России. Давление на армян и периодическая резня их руками турок, курдов и горских племен приводило к массовым армянским восстаниям и к серьезным беспорядкам. Причем не только в восточных вилайятах империи — в 1905 году армяне даже покушались на жизнь султана Абдул-Гамида II, который лично нес ответственность за массовые убийства армянского населения.
Казалось, пришедшие на смену консервативному султану младотурки (представители элиты, придерживавшиеся прозападных и либеральных взглядов) изменят точку зрения. И не только из-за либеральных воззрений, но и потому, что армяне их спонсировали и помогали свергать султана. Однако целая серия территориальных потерь (сначала Ливия ушла под протекторат Италии, затем в ходе Первой балканской войны Турция потеряла львиную часть своих европейских владений) привела к резкой радикализации позиции турецких властей. Когда попытки договориться с бывшими партнерами-армянами о подрывной деятельности в среде их соплеменников на российской территории не увенчались успехом, армяне стали бесполезными. А когда вскоре после начала войны турецкие войска потерпели ряд поражений от российских войск, занявших часть восточных территорий Турции со значительным армянским населением, армяне стали еще и опасными. В результате турецкие власти решили в буквальном смысле поставить на них крест.
Ликвидация армянской угрозы велась планомерно и систематично. Сначала в феврале 1915 года один из лидеров младотурок Энвер-Пашаотдает приказ о расстреле наиболее боеспособной части армян — военнослужащих турецкой армии (60 тыс. человек). Затем 24 апреля была обезглавлена сама армянская диаспора — в Стамбуле арестовали всю интеллигенцию. А 15 мая был принят закон о депортации армянского населения из восточных вилайятов. Причем депортацией процесс был лишь по форме — армян либо вырезали на месте, либо убивали по ходу передвижения: не давали еды, воды или просто расстреливали. Местному населению под страхом смертной казни запрещали помогать несчастным. Те армяне, которым повезло, сумели покинуть территорию страны и осесть в странах Европы, пополнив армянскую диаспору. Совсем немногие смогли дойти до территорий на Ближнем Востоке, куда их сослало турецкое правительство, но многие из них погибли там. В целом полтора миллиона человек — почти три четверти всего армянского населения Турции и почти треть всего армянского народа в целом — погибли в ходе геноцида. Западные журналисты и просто очевидцы описывают ужасающие картины массовых расправ турок над армянами (более подробно об этом см. «Без раскаяния» в «Эксперте» № 30 за 2008 год).
Несмотря на то, что после поражения Турции в Первой мировой войне проведенный в 1919 году трибунал признал ряд руководителей младотурок виновными в преступлениях против армян и приговорил их к смерти, нынешнее турецкое руководство не только отказывается признать ответственность Турции за геноцид, но и вообще не считает массовую резню армян геноцидом. Анкара говорит о масштабной трагедии обоих народов, указывая, что армяне тоже в массовых количествах вырезали турок, делает упор на юридические тонкости, а также раскручивает идею альтернативных «геноцидов», совершенных армянами. Так, Азербайджан пытается противопоставить геноциду армян (полтора миллиона погибших) «геноцид в Ходжалы» — город в Нагорном Карабахе, где, даже если брать официальные азербайджанские данные, от рук армянских вооруженных формирований в ходе армяно-азербайджанской войны 1992–1994 годов погибли 613 человек. Кроме того, Анкара пытается затмить столетие празднования геноцида1 мероприятием по такой же столетней годовщине знаменитой битвы при Галлиполи, части Дарданелльской операции, в ходе которой османам удалось не допустить взятия британцами Стамбула. До 2015 года это событие с такой помпой не отмечалось.
Власти Армении и руководство диаспоры — потомки сбежавших из Османской империи армян — верят в то, что Турция вынуждена будет признать геноцид в случае масштабного международного давления на нее. Именно поэтому армянские лоббисты в ряде стран мира тратят десятки миллионов долларов на то, чтобы пропиарить (как бы это кощунственно ни звучало) тему геноцида и даже заплатить ряду парламентариев, для того чтобы в их странах признали факт геноцида. «Армяне всего мира едины во мнении, что геноцид должен быть осужден всем международным сообществом — всеми, кто считает себя частью цивилизованного мира и разделяет общечеловеческие ценности», — говорит министр иностранных дел Армении Эдвард Налбандян.
Определенные результаты армянские усилия принесли. Двадцать с лишним стран, включая Россию, признали геноцид, а четыре европейских государства — Швейцария, Словакия, Греция и Кипр — даже ввели уголовное наказание за его отрицание. За признание проголосовал и Европейский парламент. Кроме того, на днях геноцид армян признал и папа Римский, назвав его первым геноцидом XX века и призвав Турцию покаяться и извиниться. «Там, где нет памяти, зло не позволит ранам зажить. Сокрытие или отрицание зла подобно кровоточащей ране, которую не забинтовали», — отметил понтифик.
Турция не признает
Анкара отказывается идти на этот шаг, считая его государственным самоубийством. Там исходят из того, что признание геноцида серьезно ослабит страну в политическом и экономическом плане и даже поставит под вопрос власть президента Реджепа Эрдогана.
Турки считают, что от них требуется не только моральное покаяние, но и колоссальная материальная компенсация. Как в виде денежных компенсаций потомкам жертв и возвращения отнятых объектов недвижимости частным лицам или церкви, так и в виде отказа от территорий, где до геноцида жили армяне. Ряд армянских историков, политологов и журналистов уверяет, что эти страхи беспочвенны, что это лишь отговорки, однако ереванский политикум посылает в Анкару иные сигналы.
Так, армянская оппозиция ставит вопрос уже напрямую. «Думаю, что после 24 апреля мы уже должны ставить перед международным сообществом не только вопрос признания геноцида, но и вопрос возвращения территорий», — уверяет депутат армянского парламента от партии «Наследие» Заруи Постанджян. «Не надо рассматривать все с точки зрения момента, есть некоторые вопросы, которые нужно ставить принципиально и решать их если не завтра, то с течением времени», — считает лидер этой партии Раффи Ованнисян.
Армянские власти, до недавнего времени действительно старавшиеся избегать конкретики по этому вопросу, тоже заняли позицию требования компенсаций. Например, во Всеармянской декларации, опубликованной государственной комиссией по координации мероприятий, посвященных 100-летию геноцида армян, указано, что комиссия «разрабатывает пакет правовых требований, рассматривая его как начало процесса восстановления индивидуальных, общинных и общенациональных прав и законных интересов». Удовлетворять эти требования турецкие власти не собираются.
С внутриполитической точки зрения признание геноцида крайне проблематично для нынешней турецкой власти. Во-первых, курды попробуют примерить армянскую тогу. Во-вторых, позиции Эрдогана внутри страны не столь сильны, как когда-то. Он уже не общетурецкий герой, который вывел страну из кризиса и избавил ее от диктата кемалистов, а весьма противоречивая личность с диктаторскими замашками. Против президента ополчились националисты, кемалисты и даже ряд представителей его собственной партии. В этой ситуации столь радикальный шаг, как признание геноцида, вполне может вызвать импичмент.
С внешнеполитической же точки зрения признание геноцида может повлечь за собой резкое понижение международного статуса Турции. И дело не только в том, что Анкара лишится союзника в лице Азербайджана. Ведь Баку рассчитывает, что одним из условий нормализации армяно-турецких отношений станет возврат Карабаха под азербайджанский суверенитет, — но эта потеря видится неизбежной при любой нормализации армяно-турецких отношений. Признание геноцида нанесет удар по отношениям с арабами. Так, ни для кого не секрет, что Эрдоган видит свою страну не просто лидером Ближнего Востока, но и представителем региона в европейских делах. Однако опыт Японии и Германии показал, что стране, частично или полностью признавшей геноцид, крайне непросто получить статус политического лидера. Более того, ближневосточные государства могут воспользоваться армянским прецедентом, назвать репрессивную политику османского правительства геноцидом и тоже требовать компенсаций.
Простое признание геноцида осложнит и отношения Турции с европейскими государствами. Не секрет, что Брюссель ищет предлоги для оттягивания процесса евроинтеграции Турции и после признания будет требовать максимальной выплаты компенсаций армянам, а также решения курдского вопроса.
Турция может пойти на признание ответственности за геноцид лишь в том случае, если у нее не будет иного выбора (как это было с разгромленной гитлеровской Германией, например). А на сегодняшний день этот выбор у страны — члена НАТО с сильной армией, экономикой и многомиллионным населением есть.
Выбраться из ловушки прошлого
Единственную пользу, которую армяне извлекут из кампании по признанию – дипломатическая изоляция Турции. Турецкие власти крайне болезненно реагируют на признание геноцида со стороны третьих стран и акторов — так, слова папы Римского вызвали крайне резкую реакцию турецкого руководства, отзыв посла из Ватикана и даже слова муфтия Анкары о том, что «заявление папы приблизит открытие Айя-Софии для молитв» (сейчас крупнейший храм бывшей Византийской империи имеет статус музея). «Отзывом послов, грубой критикой в адрес стран и организаций, которые отдают дань уважения памяти полутора миллионов армян, ставших жертвами геноцида, поднимая свой голос против отрицания и за предотвращение новых преступлений против человечества, руководство Турции остается все более и более одиноким на тонущем корабле отрицания», — говорит Эдвард Налбандян.
Между тем продолжение непримиримой политики выбивания из Турции признания ответственности за геноцид может нанести армянам куда больший ущерб, чем туркам. И не только потому, что изолированная и посему агрессивная Турция не очень удобный сосед, особенно на фоне наличия карабахской проблемы (Карабах не является частью Армении и посему не подпадает под действие ОДКБ). А потому, что армяне, педалируя тему геноцида, загоняют себя в прошлое, вместо того чтобы жить будущим.
«У нас есть право на родину. И эту цель мы должны преследовать всеми возможными путями», — говорит Раффи Ованнисян. Однако родина армян — та земля, на которой они живут сейчас (в ином случае весь мир бы претендовал на Африку), и земля эта находится в крайне сложном положении. Армения - небогатая страна с высочайшим уровнем коррупции и монополизации экономики, ей угрожает войной соседнее государство, чей военный бюджет равен всему государственному бюджету Армении (причем ОДКБ от этой войны не защитит, если она начнется вторжением азербайджанской армии в Карабах). Поэтому, хотя глава МИД Армении Эдвард Налбандян и назвал международное признание геноцида приоритетной задачей возглавляемого им ведомства, в реальности для армянского государства куда более приоритетной является, например, задача сохранения армянским государством Нагорного Карабаха, укрепление отношений с Россией, а также открытие армяно-турецкой границы. Последнее не только придаст стимул армянской экономике, но и снизит зависимость Армении от Грузии и от состояния российско-грузинских отношений.
Ряд жителей Армении понимает деструктивный характер акцента на признание геноцида, но они ничего не могут поделать. Просто потому, что нынешняя Армения слишком сильно зависит от армянской диаспоры, чьи интересы не совпадают с государственными. Если для Еревана объективно геноцид — национальная трагедия, которая просто не должна повториться, то для диаспоры это смысл существования. Идея геноцида и необходимости добиться его признания любой ценой стала той основой, тем идейным стержнем, который позволил диаспоре сохраниться как сплоченному институту. И она готова добиваться признания до последнего армянина. Именно поэтому диаспора приложила столько усилий для срыва цюрихских протоколов, именно поэтому она навязывает свою повестку дня армянскому обществу, фактически отождествляя понятия «память о геноциде» и «необходимость заставить Турцию признать геноцид». Что ведет к автоматическому остракизму тех, кто призывает отказаться от второй идеи и при этом не ставит под сомнение первую.
Выбраться из этой ловушки Армении будет очень непросто. Ключевым моментом станет решение вопроса об отказе от повестки диаспоры и разведении идей памяти о геноциде и его признания в разные плоскости. Если официальному Еревану удастся это сделать, то процесс нормализации армяно-турецких отношений может возобновиться на цюрихских условиях. Стороны останутся при своем мнении относительно геноцида и оставят этот вопрос на обсуждение историкам и будущим поколениям. И возможно, в среднесрочной перспективе, когда армяне перестанут быть врагами в глазах турок, турецким властям будет куда проще признать очевидное и извиниться перед армянским народом за преступления своих предков.
Вардапет
В городе Артвине, что высоко в живописных горах над рекой Чорох, за Батумом, старшего священника, или вардапета, выбирали раз в поколение еще мальчишкой — так было заведено последние лет триста-четыреста. Мальчишку по традиции выбирали из семей Верапатвелян (им положено с такой-то фамилией — «Благочестивовы») и из Дерлугянов. Наверное, потому что мы такие умные. На общинные средства парня отправляли учиться в семинарию в саму Венецию, в армянский монастырь св. Мхитара на острове Сан-Ладзаро. (Именно там романтик лорд Байрон изучал в свое время армянский.) Богословием образование не ограничивалось — не за то лишь платила вся община. Будущий вардапет продолжал образование на юридическом и медицинском факультетах в Болонье, изучал европейские и восточные языки в Вене, и лишь затем многофункциональный молодой специалист возвращался служить в родной город.
Вардапет сопровождал горожан от их рождения до смерти. Он крестил-венчал-отпевал, но также лечил, учил, мирил, супругов увещевал, писал письма и деловые контракты, в суды ходил, налоги для откупа туркам собирал. Известно, что последний из вардапетов Артвина по имени Тер-Карапет Дерлугян привез с собой массу книг и всегда приглашал в гости начитанных людей, если им случалось попасть в те красивейшие ущелья. Были там и какие-то опасные книги. Но об этом под конец.
Артвинцам, в общем, повезло. В 1878 году город у турок забрали русские. До 1918-го Артвин входил в пограничный Батумский округ. Но в России началась революция, и солдаты бывшей царской армии разошлись по домам — забирать землю у помещиков, воевать на новой войне за красных, белых, зеленых. И тогда к городу все-таки подошли турецкие войска. В армянские дворы стали непрошено заходить некоторые соседи из турок или грузин-аджарцев, давно принявших мусульманство. Они осматривали хозяйство и бесцеремонно забирали себе приглянувшееся, говоря при этом «Вам все равно больше не пригодится». Начались мародерство, драки, поножовщина и стрельба. Страшные дни, полные ожидания чего-то худшего.
Бабушки, которые тогда были девочками, вспоминали, как вардапет послал громадного роста дьякона разведать дорогу до Батума и дальше. Но уже вскоре дьякона привезли изрубленного страшными сабельными ударами — он с оглоблей в руках взялся разгонять шайку мародеров. Женщины всю ночь оставались в церкви у гроба — оплакивали и меняли ведра, в которые еще удивительно долго текла кровь из глубоких ран на богатырском теле.
И тогда сам вардапет пошел навстречу османской армии. Его провели к полковнику, которого вардапет вежливо приветствовал по-турецки. С турецкого перешли на арабский, и вардапет процитировал суру из Корана. Меряясь восточной вежливостью, перешли на персидскую поэзию, а затем полковник дипломатично заговорил на французском. Вардапет продолжил предложенную игру, пока полковник не спросил его уже по-немецки: «Коллега, а не учились ли мы в одно и то же время в Вене?»
Договорились, что пока «коллега-полковник» даст трехдневный отдых своим солдатам на дальних подступах к городу, армянские ополченцы засад устраивать не будут, а вардапет уведет из Артвина своих прихожан. «Да ведь только Богу известно, кто из христиан ходит в мою или какую-то иную церковь», — уклончиво возразил священник. Торг был все-таки восточный.
Исход из Артвина выглядел, наверное, библейским. Мужчины с оружием, уж какое удалось кому добыть, шли по горным склонам, прикрывая многотысячную колонну женщин, детей и стариков. С каждой верстой узлы с пожитками делались все более непосильными, и их сбрасывали с обрыва в бурные воды Чороха. Оставляли только ключи от артвинских домов. Ключи те до сих пор хранятся в семьях. Женщины, у которых в груди еще сохранялось молоко, делили его на нескольких детей. И все-таки повезло — уходили организованно и с малыми потерями. Последним из города вышел вардапет.
Он вел артвинцев на север между горами и берегом Черного моря, через Батум на Гудауту и Сочи, к Новороссийску и далее на Кубань, где всегда ценились добрые сапоги и умелые сапожники, и на Донбасс, где можно было найти работу вокруг шахт. Артвинцы были спасены, однако счастливого конца у этой истории еще долго не будет. Они пришли в страну, ставшую СССР, где им еще предстояло все, выпавшее на долю советских народов.
Помните, что в Артвине наш вардапет любил принимать начитанных людей? Как водилось в царские времена, среди любителей интеллектуальных бесед попадались и скрывавшиеся от жандармов революционеры. Один из таких гостей позднее стал Сталиным. Конечно, на Кавказе у кого только не скрывался молодой Коба. Но когда в начале 1920-х закрывали церкви, вардапет поехал в Москву и, к изрядному удивлению местных большевиков, вернулся со свежей фотографией, изображавшей его самого, в священническом облачении, сидящим на садовой скамейке рядом с самим вождем. Церковь местные власти не трогали еще лет десять.
Во второй раз вардапет отправился к Сталину уже в 1937-м. На сей раз чудес не было, и старика отправили в ссылку на Урал. Многие тогда пеняли ему за спасение будущего Сталина. Но вардапет оставался непоколебим: «Наше дело спасать, а кого спасать, решаем не мы, но только Он».
Георгий Дерлугьян
Семья Эламирян
История моей семьи не столь ужасающая и кровавая, как у сотен тысяч армян, но и не с абсолютно счастливым финалом. Все начиналось в городе Ыгдыр (Восточная Турция, армянское название Цолакерт). У моего прадеда по отцу была большая семья: семеро братьев и сестра. Семья была дружной, всегда приходили друг другу на подмогу, родня старалась держаться рядом и не расселяться по разным городам. К 1918 году прадед был уже женат и у него было трое сыновей, один из них — мой дед Михаил.
Однажды в дом сестры моего прадеда заявились трое турок, они хотели увести лошадей. История умалчивает, почему они сразу не развязали лошадей и не ускакали, а спокойно легли рядом с ними и уснули. Мужчин дома не было, эту «идиллию» застала сестра прадеда, она была далеко не робкого десятка. Она поспешно вернулась в дом, раскалила масло и… залила его в уши туркам. Не дожидаясь репрессий, огромная семья собралась в дорогу. Путь держали в сторону Грузии. Дорога была тяжелой и долгой — семья большая, много детей, стариков, часто приходилось останавливаться. Нужно было быть очень аккуратными, ведь армян повсюду убивали, грабили, насиловали, красивых женщин уводили в рабство. Матери собственными руками уродовали своих девочек, лишь бы они не доставались туркам. На одной из стоянок моему прадеду и его братьям удалось отбиться от небольшого турецкого отряда, который внезапно напал на них. В этот раз обошлось без жертв. Но только в этот — старший сын прадеда, Абрам, на одной из очередных остановок по дороге к свободе пошел за водой в ближайшую деревню и был зверски зарезан. Оплакивая потерю, семья смогла добраться до Грузии.
В Тбилиси мой прадед поменял фамилию на Аракелов, в переводе с армянского — «божественный защитник», а мой отец, переехав в Армению, изменил окончание фамилии на «-ян».
Затем была Америка, прадед уехал, прожил там полгода и вернулся обратно, не прижился. Сыновья прадеда воевали в Великую Отечественную. Средний сын погиб в Словакии, в Брно, 9 мая 1945 года, а мой дед Михаил прошел через всю войну, дошел до Берлина и вернулся благополучно домой.
Дед Ван
Вторая история — об отце мужа моей тети. Его звали Ван. В 1915 году турки на его глазах и еще шестерых детей зарезали родителей. Дети чудом выжили, их всех распределили в разные приюты. Ван попал в приют в Судане. Повзрослев, он разбогател, обзавелся грузовиками для перевозки товаров, женился на армянке, сбежавшей с семьей от геноцида в Сирию. В 1946 году по программе возвращения репатриантов Ван вместе со своей семьей и своими машинами выехал в советскую Армению. По прибытии все имущество Вана было экспроприировано, а семью сослали в Магадан. Прожив несколько лет в тяжелейших условиях, им удалось вновь вернуться в Ереван. Я застала деда Вана, ему тогда было 95 лет, он все еще работал, потому что знал: если остановится, то умрет. Я помню его слезы. Старик до мелочей вспоминал тот самый страшный день, когда убили родителей, помнил дальнейшие мучения, рассказывал о своих родителях, о сестрах и братьях. Ужасно переживал, что так и не смог никого найти. Через пару лет он скончался.
Ася Аракелян
Мысли и позиции, опубликованные на сайте, являются собственностью авторов, и могут не совпадать с точкой зрения редакции BlogNews.am.
