По традиции тов. Путин увенчал сегодня политический год демократичным общением с акулами пера и прочим гражданским обществом. Собственно, именно такое — календарное — значение и имеет традиционная пресс-конференция президента. Ни больше, ни меньше.
С точки зрения шоу-политики, главный герой там — не Путин даже, а «Вятский квас».
С точки же зрения содержательной, пресс-конференция — это не место для дискуссий, откровений и провозглашений. Это — место для суммирования и, может быть, авторской популяризации в режиме диалога с общественностью текущей государственной повестки. То есть, как мы с вами уже и говорили совсем недавно по поводу Послания, все озвученные Путиным позиции есть смысл рассматривать только в контексте его стратегии и повседневной политической деятельности.
И что мы имеем в этом контексте?
А мы имеем, что тов. Путин на разные лады подтвердил все свои позиции по самым принципиальным вопросам современности. Кстати, в скобочках отмечу: именно свои, а не нафантазированные вместо него толпами толкователей.
В этом суммировании, повторюсь, нет никаких откровений и провозглашений — только констатация.
И по украинскому кризису: провокационное вмешательство Запада, «государственный переворот», «карательная операция киевских властей на Юго-Востоке Украины» — но при этом «мирное урегулирование», «политическое единство Украины».
И по российскому суверенитету: вариации на тему «медведь — хозяин тайги».
И по отношениям с «западными партнёрами»: «провоцируют напряжённость», «зубы и когти вырвут — а шкуру на стену».
И по текущему положению в экономике: «внешнее давление», «мы сами затянули с диверсификацией», «конъюнктура станет более благоприятной в течение максимум двух лет».
Ну, и далее по списку.
То есть: мы могли лишний раз убедиться, что тов. Путин имеет чёткое представление о приоритетах государственной политики и на курсе не виляет.
Это хорошо.
…Но вот лично меня в этой констатации кое-что смущает.
А именно: нестыковка между «внешним экономическим давлением» (читай — объявленной нам холодно-экономической войной) и ставкой на «улучшение мировой конъюнктуры», в результате чего всё опять наладится.
Нет, я более чем допускаю, что тов. Путин владеет информацией, которая по объёму и качеству несопоставима с той информацией, которой оперируем мы с вами. И, соответственно, имеет более чем весомые основания рассчитывать, что никуда наши «западные партнёры» не денутся — вернут нас обратно на баксовое довольствие, как миленькие. И благосостояние российских трудящихся даже толком пострадать не успеет.
А теперь давайте в этой светлой перспективе дружно пошукаем точки соприкосновения с идеалом самоценности российского суверенитета — в данном случае хозяйственного.
Сегодня, как и в Послании, как и в прежних своих публичных выступлениях, — тов. Путин упрямо промолчал о конкретике этого самого суверенитета. Неужели забыл?
И вот теперь внимание. Позволю себе сослаться на ключевое признание Путина, которое он сделал в ноябре на форуме ОНФ: «…Наша задача — менять эту (существующую, «сырьевую», — Авт.) структуру экономики. Это одна из главных задач. Но пока она такая, какая есть, и изменить это за короткое время не представляется возможным. Это вещь длительного цикла и с необходимостью больших капиталовложений».
Именно на этом признании и построена вся текущая экономическая тактика, в которой цинично и грубо разделяются кратко-, средне- и долгосрочные задачи. Добавлю, что и на пресс-конференции в четверг Путин посетовал на то, что с диверсификацией экономической модели много времени потеряно и теперь имеем дело с тем печальным катаклизмом, что есть в реальности.
То есть: о нашем великом суверенном будущем мы покамест предметно не распространяемся (не будем сейчас уточнять, по каким причинам не распространяемся), мы выкручиваемся в рамках существующей печальной конъюнктуры — и вот в процессе и выкруживаем и благоприятную конъюнктуру, и великое суверенное будущее.
Тактику тов. Путин видит так:
— максимально упростить населению процесс самообеспечения (малый и средний бизнес);
— максимально стимулировать для делово-активного населения участие в стратегических проектах экономического развития;
— максимально встроить в стратегические проекты экономического развития т.н. «крупный бизнес» — включая и наворованный (ну, типа забудем тёмное прошлое в интересах светлого будущего);
— максимально смягчить вредоносность разрыва с «западными партнёрами» за счёт углубления «альтернативной» интеграции (Китай, Турция, Иран и пр.);
— освоение собственных интеграционных рынков (Евразийский союз, ШОС, БРИКС);
— прямо сегодня заложить точки государственного управления экономическим развитием (типа «координационных советов при правительстве»).
Всё это — логично в тех конкретных обстоятельствах, которые мы имеем здесь и сейчас.
И всё это — слишком, мягко говоря, предварительно и обрывочно в контексте наших исторических знаний об успешных проектах российской модернизации. Из которых крайний по хронологии и самый успешный и величественный — сталинские пятилетки. Которые ко всему вышеизложенному имеют одно существенное дополнение — безапелляционный государственный приоритет в стратегии национального экономического развития. Но это нынешней либеральной религией запрещено — хотя не факт, что имеет альтернативу.
Стало быть, в ближайшей перспективе тов. Путину предстоит избавиться либо от одного, либо от другого.
