Волгоградский вызов или Новый год «со слезами на глазах»

Встреча нового 2014 года стала для россиян «праздником со слезами на глазах». Две варварские террористические атаки гражданских объектов (железнодорожный вокзал и городской троллейбус) в Волгограде в очередной раз сфокусировали всеобщее внимание на угрозах российской безопасности.

Впрочем, волгоградские теракты произвели огромное эмоциональное воздействие не только в силу того, что случились в самый канун праздника. Во-первых, российское общество уже успело отвыкнуть от столь масштабных акций за пределами Северного Кавказа. Конечно же, «привычку» к информации о взрывах, похищениях и нападениях в Дагестане, Чечне, Ингушетии или Кабардино-Балкарии нельзя считать нормой. Но факт остается фактом: эти инциденты массовое сознание уже воспринимает как нечто присущее северокавказским субъектам РФ.

При этом стоит заметить, что в 2013 году наметилась тенденция количественного сокращения терактов на Северном Кавказе. Но террористические атаки в областях и краях, находящихся за пределами самого турбулентного российского региона – совсем другая статья. В этих частях страны после атаки столичного аэропорта Домодедово в 2011 году не было ничего даже близко сопоставимого с терактом двухлетней давности. Практически единственным «исключением» стал взрыв автобуса в Волгограде в октябре. Но два предновогодних теракта в городе на Волге в течение одних суток показали, что с заявлениями о коренном переломе в борьбе за безопасность и стабильность следует не стоит спешить.

Во-вторых, сегодня любой террористический инцидент на территории России, что называется, «по умолчанию» воспринимается в контексте предстоящей сочинской Олимпиады. В данном случае географические параметры не играют решающей роли, хотя близость Сочи к северокавказским республикам также не стоит недооценивать. Как бы то ни было, а теракт в любой точке большой страны провоцирует сомнения  по поводу способностей российских властей эффективно противодействовать угрозам безопасности. Стопроцентно обезопасить жизнь граждан не могут даже самые искушенные спецслужбы. И теракт во время Бостонского марафона в апреле 2013 года стал трагическим подтверждением данного тезиса. Даже, если подобные аргументы и принимаются, они не могут остановить скептических настроений. При этом следует иметь в виду, что сочинские игры – не просто главный спортивный праздник четырехлетия. «Белая Олимпиада» является демонстрационным проектом Владимира Путина, призванным показать ресурсы и потенциал России на международной арене, ее привлекательность для возможных партнеров. Понятное дело, любой теракт является ударом по престижу страны, способствует снижению ее внешнеполитической «капитализации».

В-третьих,  волгоградская трагедия снова актуализировала широкий спектр внутриполитических проблем в России. Для того, чтобы лучше понять это необходимо обратиться к тем дискуссиям и спорам, которые закипели в российской блогосфере и социальных сетях. Снова возникли вопросы о «цене Северного Кавказа», которую платит Россия, о роли и значении ислама для российской политики и культуры (в самом широком смысле этого слова). И споры на эту тему, увы, ведутся далеко не в формате парламентских дискуссий. К сожалению, сильно удручил и уровень публичного обсуждения проблем безопасности и вопросов межэтнических отношений. В последние дни уходящего года россияне в очередной раз получили от депутатов, общественных деятелей и иных «властителей дум» порцию экзотических предложений. Здесь, что называется, от введения смертной казни за терроризм (как будто бы смертники, идущие на теракт, уже заранее не приговорили себя к «высшей мере») до предложений по фактическому введению цензуры относительно любых инцидентов, подобных тем, что случились в городе на Волге.

Непраздный вопрос: как незнание о грозящей опасности может помочь гражданам противодействовать террористической угрозе? Ведь если мы признаем, что в борьбе с терроризмом одних лишь спецопераций недостаточно, то дезинформированное общество становится лишь дополнительным вызовом. Просто потому, что им легче манипулировать с помощью слухов, непроверенных сведений, фобий (включая и самую опасную из них – ксенофобию).

Таким образом, волгоградская трагедия обострила ряд серьезных проблем, как тактического, так и стратегического характера. Если говорить о тактике, то она показала, что практика «оазисов» не может быть эффективной. Сосредоточенность на безопасности вокруг олимпийских объектов оголила другие направления. Между тем, теракты в Волгограде – не первые в 2013 году. Террористы искали то место, «где тонко», и нашли его. Следовательно, рассматривая сочинский проект, как приоритетный, необходимо иметь в виду, что безопасность игр – это не только стадионы и катки, но и качественный уровень защиты гражданских и специальных объектов в стране в целом. Что же касается стратегических сюжетов, то вопрос об интеграции Северного Кавказа должен перестать быть сюжетом риторических упражнений. За констатацией фактов о пресловутой клановости, коррупции и замкнутости северокавказских республик должны начаться конкретные действия. Желательно, конечно, чтобы они были продуманными и адекватными, основывались бы не на стереотипах и мифах, а на качественном исследовании региональных процессов. В конце концов, Олимпиада – это только миг. С ее окончанием (даже если никаких инцидентов больше и не случится, а все мировое сообщество признает Сочи-2014 образцово-показательным праздником спорта) проблема преодоления многочисленных «барьеров» между Северным Кавказом и остальной Россией не рассосется сама собой.

В течение многих лет российские спецслужбы рапортовали об уничтожении влиятельных полевых командиров и идеологов исламистского подполья. Однако с уничтожением басаевых не исчезала «басаевщина», то есть социально-политическая среда, делавшая актуальным появление экстремистов и радикалов, готовых играть, как с собственной жизнью, так и с жизнями других людей. В результате после определенных «мирных передышек» (вроде той, что была в 2011-2013 гг.) появлялись новые бойцы, а с ними и новый круг противоборства.
Хотел бы быть правильно понятым. Борьба с терроризмом по определению терроризмом требует жесткости. Без нее те, для кого ни своя, ни чужая жизнь не представляют ценности, будут воспринимать действия государства, как слабость. Но в то же самое время следует понимать, что терроризм от банального криминала отличает политическая мотивация насилия. Следовательно, без усилий в политической, социально-экономической сфере, межэтнических и межконфессиональных отношений отдельные силовые акции будут лишь сбиванием температуры, но не лечением болезни. Без формирования единой российской идентичности и лояльности, устойчивых социальных связей между русскими, представителями народов Кавказа, Поволжья, Сибири и Дальнего Востока даже самые успешные спецоперации так и останутся тактическими успехами.