На прошлых выборах, прошедших в Турции 30 марта 2014 года, правящая Партия справедливости и развития (ПСР) набрала 42,9% голосов, ее представители возглавили 18 из 30 столичных муниципалитетов. Главная оппозиционная Народно-республиканская партия (НРП) оказалась на втором месте с поддержкой 26,3% избирателей, ее представители заняли места в шести советах. А в 2016 году правительство взяло под свой контроль два десятка муниципалитетов на населенном преимущественно курдами юго-востоке страны, убрав с занимаемых должностей избранных мэров, обвинив их в связях с курдскими боевиками.
За последние несколько лет в политической системе Турции произошли серьезные изменения. В результате референдума, проведенного в 2017 году, государство стало президентской республикой. «Подавление неудавшейся попытки» государственного переворота, осуществленного в 2016 году, привело к усилению позиций президента, избавившегося от оппозиции. Так завершается для страны сложный и длительный избирательный цикл. В предстоящие четыре года Турция будет жить без выборов. Тем не менее многие турецкие эксперты предполагают, что на предстоящих выборах определится новый расклад сил принципиально иного свойства.
Ведь в случае регистрации начало ее практической деятельности выпадает на четырехлетний невыборный период, а до президентской гонки в 2023 году еще далеко. Тогда к чему они готовятся? По мнению аналитика по Турции в университете Эрлангена в Германии Хусейна Чичека, так называемые новые политические силы намерены дать бой Эрдогану по проблемам укрепления демократии и верховенства закона, с чем связывают решение острых экономических проблем. Новая оппозиция намерена подвергнуть строгой ревизии внешнюю политику правящей партии на западном направлении. Вот почему завершающаяся предвыборная кампания в Турции имеет одну важную особенность: заметное доминирование в агитационной компании международной политики.
Однако сейчас Брюссель и Вашингтон объективно стали лить воду на мельницу Эрдогана. На днях Европейский парламент принял рекомендации о приостановке переговоров о членстве Анкары в Европейском союзе. Комиссар ЕС по вопросам расширения и европейской политики соседства Йоханнес Хан заявил, что для Турции «было бы идеально отозвать свою заявку на членство в Евросоюзе». Ранее Эрдоган призывал Брюссель самому первому заявить об отказе туркам в интеграции с ЕС. В свою очередь, глава дипломатии Евросоюза Федерика Могерини выразила «обеспокоенность в связи с «нарушениями в области фундаментальных прав в стране». Анкара резко реагирует на такую критику, заявляя, что «не Турция с каждым днем отдаляется от Европы, а Европа от Турции».
Бывший генеральный секретарь Организации исламского сотрудничества профессор Экмелледдин Ихсаноглу считает, что «долгое затягивание с принятием Турции в Евросоюз определенным образом связано с религиозной принадлежностью ее населения», а также еще и тем, что Турция стала «сильной страной» и «в этом качестве не нужна Европе». Остальное, по его мнению, вторично, ведь «Европа терпела Грецию в период правления там режима полковников». Однако у ЕС есть собственные соображения принципиального свойства. В свое время он молчаливо принял американский план по «мягкой исламизации» Турции, что произвело шок на кемалистов, которые просчитывали возможный дрейф к автократии в стране. На наш взгляд, это была своеобразная подготовка к эре, которую называют «арабской весной».
У Турции появился соблазн стать первой на Востоке, а не средней или последней на Западе. Представить себе, что при росте региональных амбиций Анкара пойдет на передачу заметной части своего суверенитета Брюсселю, было уже трудно. Ей необходим был переходной период, в течение которого можно было бы сделать стратегический выбор между курсом на интеграцию с Европой или обозначить устойчивую ориентацию на мусульманский мир и дальше на Восток. Однако в настоящее время можно констатировать высокую степень неопределенности в отношении этих двух направлений. Отсюда возникают непраздные вопросы относительно перспектив смешанной внешнеполитической ориентации и отражения их на расклад внутриполитических сил.
Раскол в Турции существует, он глубок и имеет множество измерений, в том числе историческое. При этом надо понимать, что сохранение и укоренение этой тенденции сейчас и в долгосрочной перспективе может стать для Анкары серьезной проблемой. Она, как полагают некоторые российские туркологи, «рискует попасть в ловушку гибридного режима, оказаться в неэффективном равновесии между формально существующей демократией и слабым авторитаризмом». Теперь остается только дождаться итогов местных выборов, которые будут восприниматься как важный тест относительно того, куда дальше двинется Турция.
