И всё это на фоне попыток нормализации турецко-греческих отношений, продолжающихся с переменным успехом уже более десяти лет. В этой связи германское издание Die Weltписало, что «потенциальный конфликт между Турцией и Грецией представляет наибольшую опасность для Европы». Раньше в качестве сдерживающих факторов выступало два момента. Первый, имевший особое значение для Афин — перспективы вступления турок в Европейский союз, что завязывали на прогресс в переговорах с Грецией. Второй — НАТО, куда Греция и Турция вступили одновременно в 1952 году. До появления ЕС именно Североатлантический альянс сдерживал потенциальное развитие определившихся после развала Османской империи исторических противоречий между двумя странами. Плюс к этому фактор общей угрозы, которую тогда усматривали со стороны СССР. А что происходит сейчас?
Ведущие европейский страны, Германия и Франция, заявляют, что вопрос о членстве Турции в ЕС снят. Предлог: Анкара при президенте Реджепе Тайипе Эрдогане дрейфует в сторону авторитаризма и «отвернулась» от Европы. По этой причине были сорваны переговоры и по кипрскому урегулированию, так как в Турции почувствовали, что Брюссель может лишить ее контроля под Северным Кипром, взамен не дав абсолютно ничего. Не случайно накануне своего визита в Анталью глава МИД Греции заявил в интервью турецкому правительственному агентству Anadolu Ajansı о том, что «Афины выступают за сохранение диалога по евроинтеграции Анкары» и что «это отвечает интересам не только турецкого народа и Европы, но и непосредственно Греции». Это действительно так, но кто в Евросоюзе услышит голос Греции?
Что касается НАТО, то альянс, констатирует авторитетное турецкое издание Ankara Strateji Enstitusu, «сначала, когда Турцию коснулся сирийский кризис, регулярно подчеркивал, что поддерживает ее позицию, а потом оставил Анкару в одиночестве». Как говорит греческий генерал Фрагулис Фрагос, «если НАТО попросит нас поддержать Турцию в рамках 5-й статьи Вашингтонского договора, едва ли Греция на это пойдет». При этом число критических моментов в отношениях между Анкарой и Афинами постепенно нарастает. Так, на днях Эрдоган заявил, что «не позволит превратить Стамбул в Константинополь». Формальным поводом для высказывания послужило очередное празднование 104-й годовщины Битвы при Чанаккале (Галлиполи) — одного из решающих эпизодов Дарданелльской операции Антанты в Первой мировой войне.
Но в Турции все помнят о том, как в начале 1919 года на Парижской мирной конференции рассматривались территориальные притязания Греции. Афины предлагали создать в центральной Анатолии под своим протекторатом Понтийское государство, а будущей Лиги Наций — назначить в Константинополь губернатора. Посещая в 2017 году Грецию (в последний раз турецкие лидеры были здесь 65 лет назад), Эрдоган «неожиданно» предложил пересмотреть Лозаннский договор 1923 года, по которому Греция получила ранее принадлежавшие туркам острова в Эгейском море, и заявил о «дискриминации» Афинами мусульманского населения в северной части Греции. Его заявление совпало с моментом, когда отношения между Грецией и Россией стали приобретать «специфический» характер на фоне расширения сотрудничества Турции с Россией. Афинам напомнили, как большевистская Москва поддерживала новую Турцию во главе с Кемалем Ататюрком, который боролся против военной интервенции. А в ней вместе с англичанами и французами принимали участие и греки.
Как видим, реанимация исторических сюжетов стала играть самостоятельную политическую роль, создавая психологическую атмосферу, в которой непросто поддерживать и развивать диалог. Как считает турецкое издание Karar, «для Турции исчез фактор угрозы со стороны России, НАТО стал сталкиваться с кризисами доверия внутри себя, и мы не знаем, что и кто напротив нас и против чего мы объединились в ситуации, когда угрозы стали исходить от самих участников альянса». Это еще раз показали переговоры между Чавушоглу и Катругалосом в Анталье. Стороны обменялись презентациями своих позиций по сложным проблемам, но не выдвинули какие-либо прорывные инициативы, ограничившись декларацией необходимости снижения напряженности как в отношениях друг с другом, так и в Восточном Средиземноморье.
Оценивая результаты переговоров, Чавушоглу заметил, что они «должны носить целенаправленный характер, и диалог ради диалога недопустим». Но как такого добиться, когда одна проблема вытекает из другой, создавая новую? Разработка и применение «конструктивных мер» или принятие специального «плана действий» хотя бы для начала признания обеими странами Конвенции ООН по морскому праву ради снятия напряженности отнесено на будущее. С остальным — не лучше.
