Президент Узбекистана Ислам Каримов умер. Сегодня никто не скажет, когда именно. Официально было объявлено в пятницу, 2 сентября. О резком ухудшении здоровья главы государства мы узнали в понедельник, 29 августа. В тот же день оппозиционное издание «Фергана» сообщило о смерти президента. Всю неделю жители Узбекистана жили в напряженном ожидании. Думаю, все понимали, что происходит. В эти дни постоянно приходили все новые и новые опровержения от властей, говорилось о том, что лучшие врачи из России и Европы борются за жизнь президента. Наверное, кто-то питал надежду, хотя даже самые отъявленные оптимисты понимали: это если не конец, то начало конца, даже если Каримов выкарабкается, вопрос о передаче власти придется решать в ближайшее время с его участием или без.
Наверное, не совсем этично было писать некрологи человеку, про которого никто не знал определенно, что он мертв. Но их за последнюю неделю было столько, что можно было и здорового человека в гроб свести. Обсуждали в основном, конечно, вопрос престолонаследия.
Вопрос, безусловно, важный. Учитывая возраст узбекского лидера, решать его надо было уже давно. Наверняка, сам Каримов, задумывался об этом.
Решить вопрос традиционным способом – на выборах в узбекских, да и вообще в среднеазиатских реалиях невозможно. 25 лет – всю новейшую историю - страна управлялась одним человеком, и этим человеком был Каримов. У него просто не могло быть конкурентов на выборах. Те, что были, – вряд ли могли бы занять его место. А более или менее яркие политики оказались в эмиграции. Узбекистан является одним из самых жестких авторитарных режимов постсоветского пространства, и власть там может быть только передана. Более жестким является разве что режим в Туркмении, и там тоже столкнулись с той же проблемой в 2006-м, когда умер Туркменбаши Ниязов.
Передать власть по наследству Каримов не мог – не было у него сына, как у Гейдара Алиева. Есть дочери, но женщина во главе государства на Востоке выглядела бы диковато даже для постсоветского, а следовательно - не охваченного религиозной истерией Узбекистана. Старшая дочь к тому же явно предпочла политике карьеру певицы, что выставляло ее легкомысленной и профнепригодной для власти. К тому же в последние годы она погрязла в коррупционных скандалах и фактически была отстранена не только от политики, но и от родного отца. Под конец, правда, Каримов с ней помирился, но на статус преемника она уже не могла рассчитывать.
Узбекистан, как и другие страны Средней Азии, управляется кланами, точнее городскими общинами, две самых влиятельных из которых – Самаркандская, к которой принадлежал сам Каримов, а также один из наиболее вероятных преемников Юртбаши – премьер-министр Шавкат Мирзиеев и Ташкентская – к ней принадлежит другой кандидат в преемники, вице-премьер Рустам Азимов. Каримов старался быть над всеми ними, никогда не принимая участия в клановых дрязгах. Помимо кланов существует еще целый класс чиновников, а также, что немаловажно для среднеазиатских режимов – спецслужбы.
Глава узбекской Рустам Иноятов, возможно, и мог бы занять место Каримова, если бы был моложе. В любом случае, он такого желания никогда не демонстрировал, оставаясь до конца самым надежным человеком в окружении Каримова – он был политическим долгожителем, возглавлял спецслужбу с 1995 года. Это, насколько мне известно, рекорд «долгожительства» среди узбекских чиновников.
Так вот, в любом случае от его слова многое будет зависеть. Но как я уже говорил, выбор преемника – это компромисс: кланов, бюрократического аппарата и спецслужб. Казалось бы – найти такой компромисс при таком большом количестве договаривающихся лиц не так просто. В памяти события в соседнем Таджикистане, где в 90-е шла гражданская война, и последствия ее до сих пор не преодолены, вопрос о власти там стоит крайне жестко и может снова расколоть страну в любой момент.
С другой стороны, есть пример той же Туркмении, где, как я говорил, режим еще более жесткий, а решения принимаются еще более узким кругом и за еще более массивными дверями с еще более массивными замками. Тем не менее, все там прошло тихо и спокойно. Быстро нашли компромиссную фигуру – врача Бердымухамедова и объявили его новым Туркменбаши, и народ его с радостью принял. Народ, кончено, не мог не принять – такова особенность постсоветских среднеазиатских деспотий. Пусть это немного, скажем так, недемократично, зато надежно и практично. Вряд ли мы в обозримом будущем узнаем, как все происходило – Туркмения по степени закрытости может соперничать разве что с КНДР. Но факт есть факт – после смерти солнцеликого Туркменбаши система устояла и не рухнула. А ведь для Туркмении Ниязов был чем-то побольше, чем Каримов для Узбекистана. В прямом смысле слова – живым богом! И, казалось бы, его уход должен был стать крахом всей той «религии», которую он создал. Ан, нет. Новый бог легко занял его место.
В Узбекистане все же попроще. Каримов – признанный национальный лидер, «отец нации», но не бог. Он не ставил памятников из золота себе, своим родственникам и домашним животным, не переименовывал месяцы в календаре, не издавал «научных» трудов, претендующих на второе по значимости место после Корана (а то и на первое).
В то же время у режимов в Туркмении и Узбекистане много общего, как и у вызовов, с которыми приходится сталкиваться странам. Во-первых, это соседство с неспокойным Афганистаном и постоянная угроза проникновения исламизма. Во-вторых, это стратегическое расположение, заставляющее учитывать интересы многих игроков и лавировать между ними. В Средней Азии переплелись интересы России, США, Китая и исламского мира, и многовекторность в этих условиях становится естественным способом самосохранения. Наконец, это наличие природных ресурсов (в Узбекистане четвертые в мире запасы золота, значительные залежи меди и урана, в Туркмении – газа). Это тоже немаловажный фактор, позволяющий держать экономику в специфических условиях постсоветской среднеазиатской деградации – для того, чтобы понять, что бывает, когда их нет, достаточно взглянуть на жизнь в соседних Киргизии или тем более – Таджикистане.
Несмотря на то, что уровень жизни в Узбекистане невысокий, о чем свидетельствует факт, что от 6 до 8 миллионов узбеков работают за рубежом, страна все же не скатилась в состояние Таджикистана, занимая по многим показателям промежуточное звено между последним и наиболее успешным государством региона – Казахстаном, которому удалось относительно успешно адаптироваться к постсоветской реальности, демонстрируя при этом очень хорошие темпы развития. Впрочем, успех Казахстана во многом определен не только наличием нефти и газа, но и относительно малочисленным населением, которому вполне хватает доходов от их реализации. Узбекистан – самая населенная страна региона, потому и вынуждена такая значительная часть населения искать работу за ее пределами, главным образом в России, которая была и остается главным партнером.
Возвращаясь к сравнению с Туркменией, хочется думать, что если удалось там – удастся и здесь. Элиты просто обязаны договориться, в противном случае последствия могут быть непредсказуемыми, тем более, что исламистское подполье в стране одно из самых мощных в регионе.
В этих условиях совершенно неудивительна вся эта эпопея со смертью главы государства, которую власти вынуждены скрывать до того момента, как будет найден компромисс по дальнейшим действиям.
Если вы помните, в Туркмении местные оппозиционеры также утверждали, что Ниязов умер за несколько дней до официального объявления о его смерти. Похожая ситуация была и в Азербайджане, где до сих пор некоторые уверены, что Гейдар Алиев умер намного раньше, чем принято считать.
В общем-то, ситуация нормальная. И я не разделяю воплей озабоченных правозащитников в России по поводу того, как узбекские элиты судорожно ищут нового царя, скрывая от народа правду, да и вообще, узбекский режим страшный-кровавый, и ему должно быть отказано в поддержке Москвой.
Конечно, узбекский режим авторитарен, возможно, даже слишком авторитарен для страны, прошедшей 70 лет эксперимента строительства самого демократического в истории будущего. Каримову любят припоминать роскошь, небывалую коррупцию, полное отсутствие демократических свобод, подавление оппозиции, хлопковое «рабство», расстрел в Андижане, бесчеловечное обращение с людьми, бессудные казни.
Этим людям стоит съездить в Ирак или Ливию, лидеров которых в свое время тоже обвиняли во всем том же самом, и посмотреть, как эти страны живут после свержения «тиранов». Все то же самое вполне могло бы произойти и в Узбекистане, для этого были все предпосылки, чтобы далеко не ходить за примером, еще раз вспомните историю прошедшего гражданскую войну Таджикистана и пережившую две «цветных революции» Киргизию.
Каримов был, несомненно, компромиссной фигурой. Может быть, не лучшей, уж точно не идеальной, но одной из оптимальных в тех условиях. До сих пор ходят легенды о том, что, придя к власти, он просто отдал приказ перестрелять всех уголовных авторитетов. Ну да, жестко, кончено.
При этом Каримов выполнял основную функцию – держал страну. Между прочим, Узбекистан был одной из преград проникновения джихадистской заразы на север – в Казахстан, а после него – к нам, в Россию. Споры о том, стоило ли поддерживать его режим только из-за этого, будут длится еще долго. Не дай нам бог узнать истину, если вдруг Узбекистан провалится в хаос, и мы полноценно ощутим, что такое война в соседней стране, с которой нас связывают миллионы уз, которые нельзя вот так просто взять и обрубить.
Каримов, к слову, был не худшим вариантом как государственник. Его часто называли одним из последних «динозавров» - выходцев из Политбюро ЦК КПСС (сейчас у власти остался лишь один – президент Казахстана Нурсултан Назарбаев). Можно как угодно относиться к КПСС, но с одним никто не поспорит – в Политбюро партии случайных людей не было. Да, были карьеристы и бюрократы, но они были профессионалами, они прошли самую серьезную хозяйственную школу в истории страны – именно это удержало многие постсоветские республики от хаоса и распада. Вы помните, практически везде, где к власти пришли всякие «народные фронты», не признающие преемственность от СССР, случились войны, погромы, националистическая истерия и прочие «прелести».
Нет, нельзя сказать, что национализма и даже вспышек русофобии не было в странах, где правили КПССные зубры. Были. И в Туркмении, и в Узбекистане и даже в Казахстане. Это, к сожалению, тоже естественные издержки внезапно свалившейся на головы независимости и мучительного поиска национальной идеи, которую большинство бывших республик так и не нашли, заполняя пустоты отрицанием причастности к России (книга второго президента Украины, где, кстати, сейчас бушует гражданская война, называлась ни много, ни мало «Украина – не Россия»). Но еще раз повторю, во многих республиках именно наличие прошедшего партшколу лидера предопределило относительно бескровный переходный период.
Кстати, именно Средняя Азия последней выходила из СССР, делая это явно неохотно, а Каримов был одним из первых, кто вступил в СНГ, преодолевая сопротивление критиков, считавших, что это совершенно не нужно молодой независимой стране.
У тех руководителей новых государств, которые могли похвастаться хоть каким-то успехом, был серьезный политический опыт в органах власти Советского Союза. Они хорошо осознавали, что, несмотря на радикальные перемены в жизни их стран, преемственность между советским и постсоветским периодом, должна сохраняться, и переход к новому укладу должен происходить постепенно. Именно поэтому они смогли сохранить дееспособность органов власти в непростой переходный период. Кто этого не понимает, еще раз взгляните на опыт тех стран, которые сразу принялись рвать с советским прошлым – Молдавию, Грузию, Азербайджан, Таджикистан, да и, наконец, ту же Украину, которая хоть и впала в антисоветскую истерию, спустя 25 лет незалежности в итоге закономерно пришла к тому, к чему должна была прийти – к развалу страны и гражданской войне.
Что касается конкретно Каримова, то он был достаточно опытным хозяйственником: много лет работал в Госплане Узбекской ССР, прошел путь от главного специалиста отдела, до главы ведомства. Получил степень кандидата экономических наук, был министром финансов и заместителем председателя Совета министров Узбекской ССР. Окажись на его месте «интеллигент» Гамсахурдиа или «прораб Перестройки» Шеварнадзе, я не уверен, что Узбекистан ныне вообще существовал бы.
Сегодня, когда остро встал вопрос преемственности власти в стране, весь мир, наверное, пристально изучает кандидатов на кресло Каримова.
Изучают не только в Москве, изучают и в Китае. Изучают и наши геополитические противники за океаном. Узбекистан всегда был лакомым кусочком. Для Китая потому, что это исторический центр Шелкового пути. Для американцев потому, что стратегический плацдарм для закрепления в Средней Азии. Особую ценность он имел во время операции США в Афганистане, именно тогда американцы держали там свою базу. Правда, Каримов американцев в итоге выгнал. Впрочем, это не означало его разворота к России. Напомним, многовекторность Каримова довела его до выхода из ОДКБ. Тем не менее, Узбекистан остался членом ШОС.
Вне всякого сомнения, американцы хотели бы вернуться туда. Контроль над Узбекистаном это в определенной степени стратегическое преимущество и возможность прочно закрепиться в регионе, входящем в сферу интересов России и Китая, большая часть стран которого входит в российский военный блок. Конкуренции со стороны Китая опасаться не стоит – они пока не чувствуют достаточно возможностей и необходимости полноценного прихода в регион, им главное, чтобы не было Америки, и в этом наши интересы совпадают.
Сегодня много говоря о том, что кресло Каримова может занять вице-премьер Рустам Азимов, который считается «своим» на Западе. Тем не менее, кто бы в итоге не встал у руля в Ташкенте, ему придется договариваться и поддерживать хорошие отношения с Россией уже по двум причинам. Во-первых, потому, что вокруг везде ОДКБ, и только ОДКБ, а не американцы, являются реальной защитой в случае, если исламская угроза поднимет голову.
Это не пустые измышления. Больше всего в стабильности в Узбекистане заинтересованы Казахстан и Россия. Казахстан непосредственно граничит с Узбекистаном и в случае подрыва этой страны оказывается фактически на передовой. России придется в случае чего защищать Казахстан и ввязываться в любую региональную заварушку. Даже не потому, что есть обязательства по ОДКБ, а потому, что надо понимать: Россия является главной целью стратегов дестабилизации Средней Азии. Их цель – поджечь «южное подбрюшье» России, а дальше вопрос проникновения угрозы уже в наше Поволжье станет делом техники. Именно поэтому Москва больше других заинтересована в сохранении стабильности в Узбекистане. И будет защищать ее в любом случае. И в Ташкенте абсолютно все кандидаты на президентский пост это знают.
Во-вторых, напомню, что в России работает более двух миллионов узбеков (только официально), которые приносят значительные прибыли в бюджет республики. Если новые власти поведут себя враждебно, они тут же получат с доставкой на дом огромную массу озлобленных граждан, что очень чревато. Ни один политик, находясь в здравом уме, на это не пойдет. Все же, думается, что в Узбекистане не найдется своих Гамсахурдий, Эльчибеев и Турчиновых.
Конечно, это не значит, что Москве стоит расслабляться и отстраняться от происходящего в Узбекистане. Думаю, никто и не отстраняется. Уверен, что Москва так или иначе держит руку на пульсе. Каримов был, может быть, не самым удобным партнером, но уж точно не худшим. Худшего, надеюсь, просто не допустят. Слишком многие игроки заинтересованы в том, чтобы этого не произошло. Каримов ушел очень не вовремя, но кто выбирает дату смерти? Никто. А вот нового Юртбаши выбрать придется. И лучше, если это произойдет по туркменскому сценарию, чем по украинскому. Он очень сильно не идеален. Но к другому страна пока не готова. Кто в этом еще сомневается, еще раз рекомендую съездить в Ирак, Ливию или Сирию. Получите массу новых интересных впечатлений и крах привычной картины мира…
