ОБСЕ пока отказывается от предложения Берлина использовать для мониторинга ситуации в Украине немецкие беспилотники, которыми, согласно планам бундесвера, должны управлять военные, сообщает Deutsche Welle со ссылкой на представителя организации. Агентство РИА Новости напоминает, что Германия предложила миссии ОБСЕ направить в ее распоряжение два беспилотника и солдат бундесвера. «Мы рады любому предложению помощи от стран-членов нашей организации. (…) Однако участие военнослужащих противоречит мандату нашей миссии на Украине», - заявили в штаб-квартире ОБСЕ в Вене.
Однако проблема, как мы понимаем, гораздо шире банального технического вопроса о беспилотниках. Характерно, что стороны и посредники конфликта далеки от похвал в адрес минских соглашений от 5 и 19 сентября, но никто не отрицает их важности. «В минских договоренностях, процесс реализации которых уже пошел, есть подтверждение начала общенационального диалога, который, рассчитываем, будет начат на следующих этапах по претворению в жизнь минских документов», - сказал, в частности, министр иностранных дел России Сергей Лавров в интервью телеканалу НТВ.
«То, что происходит сейчас в отношениях между нашими президентами (России и Украины), подтверждает, что мы все равно найдем выход из нынешнего кризиса и поможем украинским братьям договориться о том, как им обустраивать свою страну, - цитирует российского министра агентство РИА Новости. – Мы не можем потерять Украину, потому что это не группа лиц, совершивших переворот и захвативших власть, (…) а самый близкий, братский народ, с которым мы имеем общие исторические, культурные, мировоззренческие и цивилизационные корни».
Более того, считает Лавров, кризиса в Украине можно было избежать, если бы в свое время был согласован предложенный Россией договор о европейской безопасности. «В свое время, много лет назад, мы предложили согласовать и принять договор о европейской безопасности, который бы кодифицировал провозглашенный на политическом уровне принцип неделимости безопасности, когда ни одно государство не имеет право обеспечивать свою безопасность за счет ущемления безопасности других. Этот договор был отвергнут. Получается, что страны НАТО, которые отказались его даже обсуждать, являют собой коллективного «Мистера нет», -заявил министр в интервью НТВ. – Убежден, если бы договор о евробезопасности был в свое время согласован и стало бы формироваться единое экономическое и гуманитарное пространство от Лиссабона до Владивостока, не возникло бы тех проблем, которые сейчас привели к глубочайшему кризису государственности на Украине».
Путин выразился более категорично. Еще в сентябре он прямо обвинил страны Запада в провоцировании украинского кризиса. «Кризис на Украине, который был спровоцирован и создан нашими западными партнерами, используется для реанимации этого военного блока (НАТО). Всё это, безусловно, будет нами учтено при принятии решений по поводу обеспечения безопасности нашей страны. Мы должны будем сделать всё для того, чтобы эта безопасность была абсолютно надежно гарантирована», - цитирует российского президента издание «Эксперт».
Между тем, российский блогер, пишущий под ником Friend, обращает внимание на то, что минская встреча «контактной группы» (Украина, ДНР/ЛНР, Россия, ОБСЕ) состоялась 5 сентября, одновременно с саммитом НАТО в Уэльсе, где как раз обсуждался вопрос о консолидации мер давления Запада на Россию. «Минский протокол стал гирькой на весах, которую Россия положила на раскачивающиеся в Уэльсе весы вопроса о переходе на качественно новый этап холодной войны Запада против нашей страны», - отмечает блогер, добавляя, что, благодаря минской встрече, НАТО не приняло окончательных решений ни по вопросам поддержки Киева, ни по давлению на Россию. Правда, с последней мыслью автора трудно согласиться, потому что спустя всего неделю после Минска ЕС принял новый пакет санкций против РФ.
Понятно, что «минско-миланский процесс» всё же лучше, чем война и гибель мирных жителей. Но есть ряд существенных НО. Во-первых, после подписания двух сентябрьских протоколов трагедии не прекратились – практически каждый день в Донбассе гибнут люди. Во-вторых, ни одна сторон не выполняет взятых обязательств. Например, украинская армия так и не ушла из донецкого аэропорта (вернее, из того, что от него осталось), и ополчению пришлось выбивать ее оттуда силой. В свою очередь, само ополчение не спешит оставлять ряд населенных пунктов в буферной зоне, поскольку там у бойцов остаются семьи, за жизнь которых они опасаются.
В-третьих, минское перемирие – это именно перемирие, а не окончательный мир. Каждая из воюющих сторон более или менее явно готовится к реваншу, т.к., с одной стороны, Украина не хочет «приднестровизации» Донбасса, опасаясь попросту потерять свою территорию. Сам Донбасс недоволен тем, что контролирует «жалкий огрызок» (встречал я и такие выражения) Новороссии, и жаждет взять под контроль территорию не только Донецкой и Луганской области, но и других регионов, вплоть до Одессы. Россия при этом не хочет упускать Новороссию (в любом виде), но пытается сделать это не столь явно, чтобы не давать повода для очередного пакета санкций (впрочем, иногда я ловлю себя на мысли, что украинский кризис стал уже фоном, а не причиной, и санкции отныне живут своей жизнью). Наконец, Европа не может потерять лицо, закрывая глаза на политику России (и это мы пока не говорим о Крыме!), но не желает быть бóльшими украинцами, чем сами украинцы, особенно сейчас, когда наступление холодов заставляет европейцев быть немножко эгоистами…
Одним словом, украинский кризис вышел за рамки внутреннего цивилизационного разлома, став региональным геополитическим прожектом, где крупные игроки, уцепившись за крымско-донбасскую тему, принялись форсировать свою политику, не особо считаясь с чаяниями самой Украины (кто бы что ни говорил). Однако это вовсе не означает, что официальный Киев должен кивать исключительно на внешние силы, игнорируя внутренний диалог.
«Государства, непосредственно не вовлеченные в конфликт, пристально наблюдают за развитием событий. Для них главный урок украинского конфликта в том, что современная международная система безопасности не способна урегулировать застарелый внутренний и международный вооруженный конфликт. Ввиду масштабных последствий украинского кризиса Украина и Россия, невзирая на их общую многовековую историю, утратили возможность возобновить диалог. Противники такого диалога попытают дискредитировать саму идею переговоров. Однако именно взаимосвязь между историей и политикой, и в частности – между исторической памятью и политическими мотивами участников конфликта – вызывает особое беспокойство в связи с нынешним замораживанием диалога», - написал директор Института Кеннана при Центре Вудро Вильсона Мэтью Рожански на сайте российского аналитического издания «Внешняя политика».
«На сегодняшний момент для украинцев гораздо важнее начать диалог по внутреннему примирению – прежде чем начинать его с Россией. Попытка скрыть внутриукраинские противоречия под объединяющим лозунгом европейской интеграции может привести к трагической близорукости, присущей советской власти по итогам предыдущей войны», - уверен американский политолог.
Трудно с ним не согласиться, уважаемые читатели. Евромайдан начался именно с того, что предыдущие украинские власти приостановили процесс европейской интеграции, что не понравилось одной части общества этой страны. Теперь эта же часть общества, добившись инкорпорации во власть своих, скажем упрощенно, единомышленников, с удивлением обнаруживает, что в стране есть и другая часть общества, которая не желает европейской интеграции и, более того, готова на крайние меры в случае игнорирования ее мнения.
В самом деле, мы получаем практически зеркальную ситуацию: сторонники евроинтеграции пошли на жесткие шаги, свергнув президента и правительство (и сейчас добивают остатки «неверных» в Верховной Раде), а теперь противостоят другой части общества, которая готова на еще более радикальные меры. Впрочем, эти воззвания были к месту где-нибудь в апреле, когда принимались Женевские соглашения, но теперь, когда число жертв в Донбассе превышает несколько тысяч (по самым скромным подсчетам), вряд ли обе части общества выразят готовность к диалогу. По большому счету, мы можем рассчитывать только на диалог ради диалога. Лишь бы не было войны…
