На прошлой неделе отмечалась 70-ая годовщина освобождения нацистских концентрационных лагерей Бухенвальд и Берген-Бельзен. В них были интернированы сотни таррагонцев. Но страдания на их долю выпали и в СССР.
Из 305 республиканцев, заключенных в трудовые лагеря Советского Союза, известные как Гулаг, по меньшей мере, шестеро были уроженцами Таррагоны. В Гулаге также отбывали наказание 450 солдат Голубой дивизии, захваченных советскими войсками.
В канун 70-летия со дня окончания Второй мировой войны к теме судьбы испанцев в Гулаге обратились журналисты канала Lа 1 в репортаже «Забытые в Kaраганде» и преподаватель истории Автономного университета Барселоны Луиза Иордаче в своей книге «Письма без адреса из Кенгира».
Книга «Письма без адреса из Кенгира» рассказывает историю таррагонского врача Хулиана Фустера — героя восстания в Гулаге, про которого упоминают Александр Солженицын в документальном романе «Архипелаг Гулаг» и Энн Аппельбаум в книге «Гулаг: история».
Хулиан Фустер
Земляками и товарищами Фустера по несчастью были Жозеп Жиронес Льоп (Реус), Фелип Педрени Видаль (Ла-Фигера), Жоан Бельоби Роч (Тортоса), Жозе Кабестани Карре (Таррагона) и Вентура Гонсалес Фернандес (Таррагона). Жиронес, Педрени и Бельоби были летчиками. Гонсалес служил в Голубой дивизии.
Из 305 республиканцев, заключенных в Гулаг, 76 были моряками, летчиками, учителями испанских «детей войны» и республиканцами из Берлина, освобожденными Красной Армией (Кабестани) и интернированными в ГУЛАГ. Кроме того, еще 35 были политическими заключенными, как Хулиан Фустер... 194 являлись «детьми войны», которые были признаны «обычными преступниками». Как объясняет Иордаче, во многих случаях их преступлением была «обычная кража продуктов, на которую они шли, чтобы выжить и помочь близким в тяжелые дни Великой Отечественной войны и послевоенное время».
Пилоты входили в состав контингента, который Вторая республика для формирования направила в Советский Союз. Конец Гражданской войны застиг их прежде, чем они смогли завершить подготовку. Матросы составляли экипажи испанских кораблей, вошедших в советские порты в апреле 1939 года и конфискованных СССР.
Проблемы начались, когда некоторые из этих пилотов и моряков решили покинуть СССР, но не возвращаться в Испанию. Советские власти и руководство испанской компартии хотели бы, чтобы они оставались в СССР. Первой карательной мерой стал арест в январе 1940 года шести моряков в Одессе и восьми пилотов (в том числе, Жиронеса) в городке Монино в 23 км от Москвы. Всех их объявили «шпионами».
Последующие массовые аресты происходили в три этапа: в 1941-1942 гг. — сразу после нападения Германии на СССР, в 1942-1945 гг. — уже в ходе войны, и в 1947-1948 гг., когда испанцы пытались покинуть СССР, порою используя для этого экзотические способы, как в случаях Хосе Туньона и Педро Сепеды, которые прятались в багаже дипломатов из аргентинского посольства в Москве, но были обнаружены. Фустер, ничего не знавший о попытке побега, был обвинен в соучастии, поскольку работал в дипмиссии.
Как рассказала Иордаче, аресты и последующее интернирование в Гулаг происходили очень жестко. В сталинских концентрационных лагерях испанские республиканцы, также как советские граждане и другие иностранцы в заключении, претерпевали ужасные муки. Они направлялись на принудительные работы в отдаленные районы Сибири, где их ждали голод, холод, болезни, мрак неизвестности и смерти. Но советская концентрационная система была больше, чем просто пыткой. Это было ужасающее отрицание всего человеческого.
Страдания республиканцев в СССР были неизвестны ссыльным во Франции и Америке, пока в 1946 году в Париж после заключения в Гулаге не прибыл Франсиск Борне. Он и раскрыл тайну о том, что в Казахстан была сослана почти сотня республиканцев.
Испанская федерация политических депортированных и интернированных, руководимая анархистами, при поддержке социалистов и республиканцев начала кампанию за их освобождение. Но испанская коммунистическая партия (PCE), опасавшаяся «плохой рекламы», которую могли вызвать заключенные республиканцы, воспротивилась этому и даже квалифицировала этих людей как «франкистских шпионов» и «скрытых фалангистов».
Смерть Сталина в 1953 году ознаменовала собой начало конца Гулага. Но для советских властей это было не «рентабельно». Испанские заключенные освобождались постепенно. Первый корабль с ними прибыл в Барселону 2 апреля 1954 года. На нем не было ни одного заключенного из Таррагоны. Они вернулись лишь годы спустя.
