24 ноября в Сочи был подписан Договор о союзничестве и стратегическом партнерстве между Россией и Абхазией. Взаимоотношения между Москвой и Сухуми носят асимметричный характер. Один из подписантов претендует на роль одного из полюсов в мировой политике, а другой является образованием, не признанным международным сообществом.

Даже само признание абхазской государственной независимости обеспечено Россией. Как фактом самого решения президента РФ от 26 августа 2008 года, так и поддержкой этого решения рядом государств, предопределенного не какими-то особыми их интересами в Кавказском регионе, а позицией по отношению к противоречиям между Москвой и Вашингтоном (Никарагуа и Венесуэла) или прагматическими соображениями (Науру).

Однако вся процедура подготовки документа к подписанию никоим образом не напоминала обычную церемониально-бюрократическую рутину. Проект Договора, поступивший в парламент Абхазии 13 октября 2014 года, стал предметом оживленной дискуссии среди экспертов, журналистов, блогеров и гражданских активистов республики. Да и сам новоизбранный абхазский президент Рауль Хаджимба заявил о необходимости подготовки замечаний и предложений к проекту, которые и были впоследствии предоставлены, хотя и не были полностью учтены.

Как всякий театр начинается с вешалки, так и любой текст юридического документа начинается с его заглавия. В первоначальном варианте, поступившим в Абхазию  по «дипломатическим каналам от российской стороны», проект назывался «Договором о союзничестве и интеграции». Но 24 ноября Владимир Путин и Рауль Хаджимба подписали документ о «союзничестве и стратегическом партнерстве». Можно спорить о том, являются ли вынесенные в заголовок понятия синонимами или нет. Интересно отметить, что в своей закавказской практике Москва оперирует термином «стратегический союзник» применительно к Армении, в то время, как Азербайджан удостаивается определения «стратегический партнер» (эта же дефиниция использовалась для характеристики российско-турецких отношений).

За риторическими приемами скрывается и практический смысл. С партнерами отношения строятся по известному принципу «ничего личного, только бизнес». Союзничество предполагает более высокий уровень интеграции (Армения входит в ОДКБ и скоро присоединится к ЕАЭС, поставки вооружений в нее осуществляются не по рыночным принципам). На сегодняшний день, вступление Абхазии в обе евразийские интеграционные структуры маловероятно, это не получит поддержку Минска и Астаны (да и Ереван, заинтересованный в сохранении добрососедских отношений с Грузией, обеспечивающей наряду с Ираном одно из «окон» для Армении во внешний мир не станет опережать события). Но, несмотря на это, Москва рассматривает абхазское направление, как один из важнейших своих приоритетов в Закавказье (как противовес натовскому влиянию в Грузии и расширению кооперации между Тбилиси и ЕС).

Однако замена «интеграции» на «партнерство» – это важный символ. Сухуми, понимая всю асимметричность своих отношений с Москвой, не готов позиционировать себя в качестве «младшего брата». Хотя бы на уровне символики. Несмотря на то, что после 2008 года ее зависимость от российского бюджета и военно-политического присутствия увеличилась. Один набор проблем (угроза силовой операции со стороны Грузии, которая получила бы поддержку Запада) был заменен на другой.

И в этом плане ноябрьский договор между Россией и Абхазией ничего нового не открыл. После августа 2008 года Москва считала Грузию «отрезанным ломтем» (что во многом и объясняет пассивность Кремля в отношении к подготовке к парафированию, а затем и подписанию Соглашения об Ассоциации между Тбилиси и Евросоюзом). Россия с опасением следит за развитием партнерства между Грузией и НАТО, но сам вектор такого движения известен и предсказуем, сюрпризов здесь ожидать не приходится. Нормализация двусторонних отношений, стартовавшая осенью 2012 года, изначально представлялась «перестройкой, но не новостройкой». «Красные линии» в виде статуса Абхазии и Южной Осетии ни Москва, ни Тбилиси пересекать не собирались. Отсюда и уверенность в том, что подписание некоей новой бумаги с Сухуми принципиально ничего в отношениях России и Грузии не изменит. Время покажет, насколько такой взгляд обоснован, но сегодня это – безусловный факт.

Сама же «бумага» по большей части просто отразила те реалии, которые уже сложились в отношениях РФ и Абхазии после 2008 года, и в первую очередь, очевидное противоречие между абхазским стремлением к государственной независимости и растущим российским влиянием на частично признанную республику. Именно оно объясняет тот накал страстей, который происходил при подготовке документа к подписанию. Нечастый случай в постсоветской практике, когда двусторонний договор становится предметом широкой публичной дискуссии. Многие пункты, которые вызывали у Сухуми наибольшую обеспокоенность (такие, как возможность упрощенного приобретения россиянами гражданства Абхазии) в итоговой версии были исключены – и, напротив, появились положения, касающиеся содействия социально-экономическому развитию республики. Говоря цинично, партнерство и союзничество требует и осязаемой поддержки.

И это, кстати, урок на будущее для тех, кто считает, что в Абхазии «все схвачено» и что на постсоветском пространстве у Москвы есть преимущество уже в силу фактора исторической памяти или благодарности за те или иные формы поддержки. Конечно, дискуссия вокруг договора стала и отражением внутриполитической борьбы в Абхазии. Напомню, что нынешний глава республики выиграл президентские выборы отнюдь не со среднеазиатским или белорусским результатом. Это также крайне важно для понимания коридоров политических возможностей для всех, кто намерен выстраивать взаимоотношения с Сухуми.

И последнее (по порядку, но не по важности). От многих американских и европейских экспертов можно сегодня услышать слова сожаления по поводу усиливающегося влияния Москвы в Абхазии. Но констатируя это, следовало бы не забывать, что подобное положение дел, среди прочего, стало и следствием односторонней политики США и ЕС, ориентированной на многократное воспроизведение тезисов о «территориальной целостности» и «евроатлантическом выборе» Грузии без учета абхазских и югоосетинских нюансов (которых немало). Никто не говорит в данном случае о тотальном пересмотре прежних подходов. Надеяться на это было бы наивно, как минимум. Но вполне возможно и даже необходимо увидеть в Абхазии нечто большее, чем территорию приложения российских геополитических интересов. В особенности, если есть понимание того, что вернуться в 1992 год при всем желании не получится.

 

Мысли и позиции, опубликованные на сайте, являются собственностью авторов, и могут не совпадать с точкой зрения редакции BlogNews.am.