Интервью агентству ДЕ-ФАКТО доцента Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) Сергея МАРКЕДОНОВА
- На инициированной президентом РФ Владимиром Путиным встрече в Сочи в августе с.г. главы Армении и Азербайджана согласились продолжить переговоры на высшем уровне. Ожидается, что следующий раунд может состояться в Париже, в рамках заседания Генеральной Ассамблеи ООН уже по инициативе президента США Барака Обамы и президента Франции Франсуа Олланда. Встречу в Сочи эксперты оценили как «пожарную” в контексте многочисленных разведывательно-диверсионных актов Азербайджана на границе с Нагорно-Карабахской Республикой. На Ваш взгляд, какой будет главная тема парижского раунда и чего от него можно ожидать?
- Вы совершенно правильно сказали, что сочинская встреча была «пожарной”, фактически реакцией на эскалацию насилия. И, понятное дело, никаких глубинных вопросов карабахского урегулирования там не обсуждалось и обсуждаться не могло. Была задача остановить эскалацию, самую крупную с момента прекращения огня в мае 1994г. Эта цель была достигнута.
Кроме того, Россия застолбила за собой статус, неформальный, конечно, особого медиатора в этом процессе. Россия не стала противопоставлять себя другим членам Минской группы, но на наличие своего особого интереса намекнула более чем прозрачно. И понятно почему. Потому что углубление нагорно-карабахского противостояния поднимает очень много острых вопросов. Это и вопрос, выходящий далеко за отношения Москвы с Ереваном и Баку. Это вопрос и эффективности ОДКБ, и эффективности евразийской интеграции в целом. На фоне Украины дополнительная головная боль Москве, конечно, была не нужна, и она выступила в данном случае в роли “пожарной команды”.
Что касается последующих встреч, то после июльско-августовской эскалации не думаю, что можно будет говорить о каких-то прорывах. Скорее всего, будет встреча ради встречи.
Сейчас, кстати, очень важно на фоне существующего охлаждения между Россией и Западом хотя бы на карабахском направлении сохранить какой-то минимум координации между тремя сопредседателями.
Вот как бы основные задачи, которые видятся сейчас. Сейчас, повторяю, не до прорывных моментов.
- Чем, на Ваш взгляд, в большей степени вызвана активизация военной составляющей в политике Азербайджана (я имею ввиду многочисленные инциденты на границах с НКР и Арменией в июле-августе) – внутренними или геополитическими факторами, в частности, необходимостью выбирать между Россией и Западом?
- Я думаю, это в первую очередь тестирование способности Запада и России давать какой-то скоординированный ответ на такие действия. Пока Азербайджан выбирать не собирается. Я бы назвал это скорее не выбором между Западом и Россией, а тестированием возможностей одних и других, как отреагируют одни и другие.
Понимаете, в чем дело. Запад, если говорить об Азербайджане, посылает Баку достаточно недвусмысленный намек на то, что приоритетом Запада является так называемый энергетический и геополитический плюрализм, выстраивание интеграционных схем на постсоветском пространстве либо без участия России, либо с ее минимальным участием. И в этой ситуации азербайджанское руководство может решить, что можно действовать смелее. Здесь очень важно, чтобы и Запад и Россия показали, что на карабахском направлении ломка статус-кво не приоритет.
- Инциденты на границах НКР и Армении с Азербайджаном возродили разговоры о “неизбежности второй карабахской войны” как чуть ли не единственного способа окончательного решения конфликта, а также о том, кому из внешних акторов это может быть выгодно. Вы согласны с такой постановкой вопроса?
- Про вторую карабахскую войну профессиональные алармисты говорят с 1994г. Как очередной инцидент на линии фронта происходит, так обязательно говорят про войну. Это уже, честно говоря, немножко раздражает. Потому что анализ ситуации всегда надо делать на холодную голову, а не охать и ахать. Это конфликт. В конфликте нет линейного развития от вооруженного противостояния к миру. Часто это все может прерываться какими-то обострениями, эскалациями и т.д. Линейки нет и быть не может.
Что касается войны… Ну, а кому она нужна? Я не думаю, что России это выгодно. Потому что в этой ситуации придется давать довольно четкое определение приоритетов. Одно дело операция в Карабахе, другое – на международно признанной армяно-азербайджанской границе. Это значит задействование ОДКБ. Но понятное же дело, что Москву однозначно на стороне Армении не поддержит тот же Казахстан или центрально-азиатские республики, или Белоруссия. Это значит новые проблемы. Москве это вообще не нужно, ну, а сейчас, на фоне Украины тем более.
То же самое касается, допустим, такого выбора между Арменией и Азербайджаном. Понятное дело, придется тогда с Азербайджаном ссориться. С Грузией у России сейчас плохиде отношения достаточно. Значит, из кавказских государств два от России отпадают.
Что касается США, то у них нет мощного интереса именно к Кавказу. Кавказ для Запада – это часть более крупных пазлов мировой политики. Возникает вопрос – Баку-Тбилиси-Джейхан, который находится рядом с карабахским конфликтом. На него наверняка будет оказано давление так или иначе. Не думаю, что Западу это будет выгодно, ибо и для него это станет мультипликацией новых проблем.
- Глава МИД РФ Сергей Лавров заявил, что США, Запад в целом в стремлении сохранить свое доминирующее положение в мировой жизни, препятствуют действиям России по купированию мировых угроз. Можно ли сегодня говорить о консолидированной позиции стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ по Карабаху, учитывая все обостряющиеся отношения между Россией и США по целому ряду других проблем и, как отмечают эксперты, практически полное разрушение существовавшей доселе системы международных отношений?
- На карабахском направлении уже сложилась такая традиция, что противоречия между Западом и Россией не сказываются глубоко на деятельности Минской группы. Можно вспомнить сюжет 2008г., когда пятидневная война в Южной Осетии не привела к жесткому расхождению именно по Карабаху. Сейчас пока удается, мне кажется, удерживаться от больших противоречий именно на карабахском направлении.
Другой вопрос, что некоторые шаги американской администрации достаточно двусмысленные. Ну, вот в мае было заявление Джеймса Уорлика о том, что у него есть план карабахского урегулирования, именно у американцев есть, а не у всех сопредседателей Минской группы. Потом знаменитый «Акт о предотвращении агрессии со стороны России», когда Азербайджану, например, тоже была обещана помощь против якобы российской агрессии. Это вообще не тема российско-азербайджанских отношений. Т.е. есть ряд шагов, которые могут быть истолкованы амбивалентно. Но пока критическая масса здесь не накопилась.
- Сенат американского штата Калифорния принял 27 августа резолюцию, признающую независимость НКР и право народа Арцаха на самоопределение. Как Вы прокомментируете тот факт, что уже пятый американский штат принимает подобные резолюции? Это приближает момент международного признания НКР?
- Нет, не приближает совершенно. Здесь есть один момент очень важный. Очень многие армянские СМИ интерпретируют такие решения как признание. Но, в отличие от многих аналитиков, я читаю тексты этих резолюций. Речь идет о том, что Ассамблея Калифорнии рекомендует президенту и законодательной власти США исследовать и помочь в продвижении устремлений Нагорного Карабаха. Это не означает признания. Такой компетенции у штата Мэн или у штата Калифорния нет, они могут рекомендовать, ходатайствовать, принимая во внимание определенные заслуги Нагорного Карабаха. Это борьба за общественное мнение, за международное обсуждение признания Нагорного Карабаха. Компетенция признания у федеральной власти США, а там я не вижу пока достаточных предпосылок для принятия такого решения.
- А как в российской действительности обстоят дела с этим вопросом?
- Российская позиция довольна ясна, хотя люди, обсуждающие, как правило, штампы, и пытаются ее какой-то иррациональной представить. У Москвы позиция такая – до тех пор, пока есть в некоем конфликте статус-кво, Москва не будет сама его пересматривать. Если только внешние игроки начнут этот статус-кво менять и корректировать, тогда Москва может пойти на резкие движения. Так было в Южной Осетии и Абхазии, так было в Крыму. Пока такой угрозы пересмотра нет. Москва и в Приднестровье, и в Карабахе не спешит менять правила игры, которые есть сегодня. И я не вижу, чтобы Москва делала какие-то шаги самостоятельно. По крайней мере, если говорить неформально, я неформально эти вопросы обсуждал, позиция такая: Ереван не признал, а мы-то чего будем первыми. Вот позиция, которую неофициально чиновники проговаривают, – Ереван первый пусть признает, а мы тогда уже поглядим. А я не уверен, что Ереван сейчас будет признавать, поскольку Ереван как раз заинтересован в игре в долгую, а не в сиюминутных каких-то пиаровских политических эффектах.
