В то время в СССР существовало 2 типа министерств: союзно-республиканские (имевшие в республиканском совмине свои аналоги) и союзные (руководившие предприятиями прямо из Москвы, в обход республиканских властей). Эти последние владели самыми важными, стратегическими отраслями промышленности, самыми наукоемкими и передовыми технологиями оборонного профиля. По сути, это были «государства внутри СССР», обладавшие, к тому же, огромной мощью. Должностные лица от министра до руководителей заводов входили в «золотой запас» руководящих кадров страны.Вот к этим защищающим от местных властей министерствам и обратили в свой взор инициативные руководители предприятий Армении.
Первыми, как ни удивительно, оказались вчерашние «иностранцы» — новоприезжие армяне. А конкретнее — те, кто не нашел места в Ереване в качестве директора очередной сапожной мастерской, парикмахерской или фотоателье (любимые сферы приложения новоприезжих), и был поселен «на выселках» — в частности, городках Лусаван (Чаренцаван) и Арарат, целиком застроенных «хрущевками». Они умудрились добиться для своих градообразующих заводов перевода в подчинение союзным оборонно-промышленным министерствам.Их жизнь сразу изменилась. Получив военные заказы, они вышли из-под опеки республиканских властей, а что до «ока Москвы», то оно было все же достаточно далеко. У руководства заводов создавалась возможность для проявления некоторой самостоятельности.Вслед за ними начался бум в Ереване. Каждый год создавались многие десятки заводов и институтов, подчиненных Миноборонпрому, Минэлектротехпрому, Минсудопрому, Минавиапрому, Минприбору, Мингео, Минэлектронпрому, Минсредмашу (ядерному ведомству).В московских ведомствах ценили изобилие грамотных кадров, к тому же их пополнением занялись отличные местные институты и техникумы. Все это давалось союзным ведомствам легко: без «завоза» рабочих и инженеров (как во всех других республиках)!В 60-е годы в Ереване производились уникальные полимеры для военных целей, клеи, станки, кабели, вычислительные машины. В многочисленных институтах разрабатывались передовые области физики и химии, кибернетики и электроники, энергетики и точной механики.Все большее число институтов и заводов добивалось для себя статуса секретности. Для этих целей союзным чиновникам отвозился коньяк, устраивался их приезд на отдых в Армению… Носомненно то, что большим количеством шикарных пансионатов и домов отдыха Армения обязана руководителям таких предприятий, которые имели долгосрочную программу «обработки» своих московских «патронов» с целью усиления их покровительства.Для предприятий, например, России или республик Прибалтики, секртность была тяжким бременем. Особенно для тех из них, которые располагались не в «закрытых» городах (эти последние получали хоть какие-то привилегии), а в черте самых обычных городов.Армянские же предприятия использовали секретность в свою пользу.Удаленность руководства дарила руководителям предприятий лазейки для вольного обращения с финансами, сырьем, реже — с конечной продукцией. Создалась возможность пускать часть ресурсов «налево». Это была та золотоносная жила, которая срастила часть руководства предприятий с криминалитетом. Побочным эффектом этого стало резкое снижение банальных квартирных и карманных краж: бывалые преступники переключились на более «престижные» дела — махинации и подпольные производства.Республиканской осталась практически только обувная промышленность. Она же осталась несекретной. Спроси ереванца, какая специальность была самой популярной в 60-е, наверняка скажет — «обувщик и строитель». В то время как на самом деле это были электронщик и химик. Только электронщики, химики, физики и механики были засекреченными — даже родной армянский Госкомстат о них не знал…В результате засекречивания и тайной «приватизации» секретными стали даже такие заводы, которые производили, к примеру, обычные болты и гайки (завод «Метиз»: остановку трамвая у этого завода так и называли — остановка «Болт и гайка»), или столовые приборы (у «секретного» завода в Эчмиадзине во все «времена дефицита» толпились приезжие, желающие приобрести отличные подарочные наборы вилок, ножей и ложек).Молчание носителей «военной тайны» — от директора до рабочего не было соблюдением режима секретности как такового: это было почти «молчание сообщников». Чем прочнее была завеса секретности, тем легче было директору обеспечивать себя лично и свою команду каналами для увеличения личного благосостояния.Но личное личным, а социальный результат «тепличного» развития промышленности и науки был крайне благотворным для всей Армении. Во-первых, армянская любовь к образованию подкрепилась успехом тех, кто занял ведущие позиции в науке и промышленности на первых ее шагах. Имена многих из них, в отличие от «варпетов» (мастеров) культуры, не стали общеизвестными. Но в людях упрочилось желание непременно дать как можно лучшее образование детям, усилилось внимание к институтам, уважение к учителям, преподавателям.Надо сказать, образ инженера, ученого и учителя (да и врача) в Армении резко контрастировал с общесоюзным. Как и во всей стране, это были не самые высокооплачиваемые люди (кроме крупных руководителей). Но в Армении отношение малообразованных рабочих к образованным интеллигентам оформилось в 60-е годы как отношение отцов к любимым детям: за интеллигенцию «болели», ее любили слушать, ее считали цветом нации. Старшие, малообразованные слои считали: «Это наши дети, мы трудились, чтобы они получили образование. Они — наше будущее».
автор Армен Давтян